Дыбенко Павел Ефимович: биография и фото. Взлет и падение легендарного командарма дыбенко Дыбенко павел ефимович биография

Мрачные «рыцари революции»

Его имя носит одна из улиц Симферополя. До недавнего времени он был для нас одним из «рыцарей революции»... Но о революционном матросе Дыбенко мы знали ровно столько, сколько определено было нам знать всесильными ведомствами, которые тщательно подчищали историю и «охраняли» наше душевное спокойствие...

Родился 16 февраля 1889 г. в деревне Людково Новозыбковского уезда (ныне Брянской обл.). В своих официальных биографиях он подчеркивал, что родился в батрацкой семье, однако у отца Дыбенко была лошадь, две коровы и около пяти гектаров земли. Так что Ефим Дыбенко по полесским понятиям, скорее, был середняком. В 1911 году Дыбенко за неявку на призывной участок арестовали и насильственно водворили на Балтийский военный флот. Там он и вступил в подпольную большевистскую ячейку.

На флоте его считали великаном, ибо в нем было два аршина, семь и четыре восьмых вершка роста - почти 175 сантиметров. Для флота - это было немало. К тому же густой бас, иссиня-черная борода и неимоверной силы руки - гнул подковы и вязал узлом кочергу.

«Политически вредный характер»

Естественно, образования у крестьянского сына не было никакого. Из-за обостренного чувства справедливости, «политически вредного характера» не раз сидел в тюрьмах и карцере. Февральская революция 1917 года открыла широкие возможности перед предприимчивым матросом, который был известен на флоте своей силой, высоким ростом, цинизмом, склонностью к дракам и пьяным дебошам. Авторитет на Балтике у Дыбенко был такой, что его в революционные дни 1917 г. единогласно избрали председателем Центробалта. Именно он получил 24 октября 1917 года телеграмму от Антонова-Овсеенко: «Высылайте устав. Антонов». По этому шифрованному приказу в Петроград рванулись боевые корабли с десантом балтийцев.

Практически все ключевые моменты Октябрьской революции связаны с именем Павла Дыбенко. Когда генерал Краснов двинулся с войсками на Петроград, Дыбенко примчался в Гатчину, где «поговорил по душам» с братьями-казаками. Те после такого разговора немедленно арестовали генерала Краснова и вручили его Дыбенко, который и доставил «беляка» в Петроград. А уже через день Дыбенко вышел на рельсы и встал на пути эшелона, забитого «ударниками», направлявшимися в Петроград спасать Россию.

В феврале 1918 года, во время наступления немецких войск, Дыбенко во главе матросского полка был отправлен под Нарву с задачей остановить врага. Боевым участком командовал генерал-лейтенант Парский, а уполномоченным от партии большевиков был Бонч-Бруевич. Естественно, царскому генералу матрос Дыбенко подчиняться не захотел, пообещав тому, что «братишки сами разберутся с немчурой». Разобрались. Разбитые в пух и прах, матросы в панике, с криком «полундра» бежали от регулярных немецких частей.

Вот с такого эпизода началось рождение Красной Армии, а поражение отряда Дыбенко 23 февраля стало праздником, который отмечается и поныне. 25 февраля 1818 г. В.И. Ленин пишет в «Правде»: «...мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о неисполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении; не говоря уже о бегстве, хаосе, близорукости, беспомощности, разгильдяйстве».

Дыбенко тут же арестовали и предали суду революционного трибунала. Матросы направили Ленину и Троцкому ультиматум: «Если в течение 48 часов Дыбенко не будет освобожден, мы откроем артиллерийский огонь по Кремлю и начнем репрессии против отдельных лиц». Перепуганные вожди революции «порекомендовали» ревтрибуналу оправдать Дыбенко. Наказали его по партийной линии - исключили из партии.

В апреле 1918 года Дыбенко уже в Самаре. Самарский губернский исполком тогда возглавляли левые эсеры, разругавшиеся с большевиками из-за Брестского мира. Они были рады принять оппозиционера. В Самаре были особенно сильны позиции левых эсеров, максималистов, анархистов. Туда эвакуировались анархисты и максималисты с захваченной немцами Украины. Там же оказалась часть матросов Черноморского флота после потери Севастополя и Одессы. Это были недовольные властью и затоплением флота анархиствующие «братишки». На общем митинге левых партий, к которым присоединились и левые коммунисты, вынесли решение о неподсудности Дыбенко. На некоторое время Дыбенко становится лидером Самарской республики и самарской оппозиции к власти большевиков. В Самару вскоре перебирается и Коллонтай. В этот период разгорается бурный роман между бывшим матросом и будущим послом Советской России в Швеции.

Военный диктатор Крыма

И вновь Ленин прощает лихому матросу его грехи перед революцией. Дыбенко направляют на подпольную работу в оккупированную немецкими войсками Украину. Под псевдонимом Алексей Воронов он приезжает в июле 1918 года в Одессу. Однако, побыв там две недели и не связавшись с подпольем, перебирается в Крым. Там через десять дней «подполья» его арестовывают как «большевистского лидера», а после попытки побега из тюрьмы заковывают в кандалы. За массовые убийства офицеров в 1917 году ему грозил расстрел. Но уже через месяц, в конце августа 1918 года, советское правительство обменяло Дыбенко на нескольких пленных немецких офицеров.

В апреле 1919-го две бригады, оставшиеся под началом Дыбенко, прорвались через Перекоп в Крым и быстро захватили весь полуостров, кроме района Керчи. «Крымская операция» комдива была нарушением приказа командующего Украинским фронтом, согласно которому части Дыбенко должны были направиться в Донбасс для защиты этого района от наступления белых и ни в коем случае не углубляться в Крым, не растягивать фронт.

Но Дыбенко решил не выполнять приказ командования. Он любил рисковать, особенно чужими жизнями. В итоге через месяц после отказа Дыбенко защищать Донбасс белые прорвались в шахтерский регион и, пользуясь малочисленностью противостоявших им войск, вышли в тыл советскому фронту. Этот прорыв привел к оккупации Советской Украины деникинцами в августе - декабре 1919 года.

Но в апреле 1919-го Дыбенко чувствовал себя триумфатором и «крымским удельным князем». В начале мая он провозглашает создание Крымской советской армии (9 тысяч солдат), которая не подчинялась Украинскому фронту. Став военным диктатором Крыма и обосновавшись в своей столице Симферополе, Дыбенко создает «под себя» Крымскую Советскую Социалистическую Республику в составе РСФСР и приглашает на роль «свадебного генерала» главу правительства Крыма (СНК КССР) брата Ленина - Дмитрия Ульянова. Он счел, что это назначение обеспечит ему защиту самого Ильича и оправдание самоуправства. Себя Дыбенко провозгласил наркомом военных и морских сил Крыма, председателем Реввоенсовета Крыма, командующим Крымской армией.

Вернувшаяся к «победителю» Александра Коллонтай была назначена начальником политуправления Крымской армии, но фактически стала «крымской царицей» и курировала все идеологические и политические вопросы. Военная диктатура Дыбенко в Крыму получила название «дыбенковщина» и снискала недобрую славу. Функции Советов и даже руководящих партийных органов были сведены на нет. Л.Д. Троцкий, заявив, что в Крыму красноармейские части «заражены дыбенковщиной», прекратил их снабжение.

Клеймо «дыбенковщина» характеризовало режим полутирании-полуанархии-полубандитизма в советском Крыму 1919 года. Дыбенко знал только один метод убеждения - расстрел. Он приказывал расстреливать служащих за уход с места работы, расстреливал «распространителей слухов» и «паникеров».

Коллонтай комментировала эти события в своем дневнике: «Паша проявился как недисциплинированный, самолюбивый, вспыльчивый тип». Но ее строгие выводы были сделаны не только на основании анализа деловых качеств мужа. Влюбчивый Дыбенко соблазнил молоденькую секретаршу, что состояла при Коллонтай и была ее наперсницей. Коллонтай вне себя от ревности вновь решает порвать с Дыбенко «навсегда». Она уезжает в Харьков, к «старым товарищам», которые пристроили ее на пост наркома пропаганды Советской Украины.

«Крымское царство» Дыбенко просуществовало недолго. Высадившийся в Коктебеле десант под командованием генерала Слащева смял оборонительные порядки советских войск на Керченском перешейке, открыв путь отрядам Деникина на Севастополь и Симферополь. 20 июня 1919 года началось паническое бегство органов советской власти и Красной Армии из Крыма в направлении Перекоп - Херсон. Отступавшие к Херсону части Дыбенко сократились вдвое вследствие дезертирства. Оставшиеся были настолько деморализованы, что бежали с поля боя от одного казачьего полка, сдав белым Херсон. Дыбенко потерял все - Крым и свою армию, которая приказом от 21 июня переформировывалась в Крымскую стрелковую дивизию.

Кронштадтские «подвиги»

В сентябре 1919 года Дыбенко в Москве. Он находит сильных покровителей и поступает в Академию Красной Армии. Возможно, кто-то в правительстве посчитал, что бывшему матросу с большим революционным опытом просто не хватает образования и культуры. Но проучился Дыбенко только месяц, а затем был назначен на должность командира 37-й дивизии. Белогвардейцы рвались к Москве, и в октябре 1919 года над большевистским руководством нависла реальная угроза краха. В бой бросались последние резервы. Дивизия Дыбенко воюет под Тулой и Царицыном.

И вновь привлекается он к ответственности следственной комиссией трибунала, на этот раз по делу о неправомочном расстреле семерых красноармейцев. Ему снова удается выпутаться... И вскоре он уже командир 1-й Кавказской кавалерийской. Матрос стал командовать кавалерией! Правда, продержался он на этой должности недолго. Через два месяца его назначают командиром 2-й кавалерийской дивизии Южного фронта, что воевала против войск Врангеля и Махно . Девятнадцать дней дыбенковского командования дорого обошлись соединению: оно было разгромлено белогвардейской конницей генерала Барбовича, прорвавшей красный фронт. После этого командование посчитало нецелесообразным доверять Дыбенко конные дивизии и отозвало его доучиваться в академию.

1921-й - время всеобщего кризиса и хаоса в стране, крестьянских восстаний против большевиков оказалось удачным для служебной карьеры Дыбенко. В этот год он «зарабатывает» два ордена Красного Знамени за ликвидацию восстаний: матросов в родном Кронштадте и крестьян Тамбовской губернии. «Заслугой» Дыбенко во время штурма Кронштадта было применение «заградительных отрядов», которые стреляли по своим отступавшим или отказавшимся от штурма частям с тыла.

Об этих подвигах Дыбенко докладывал заместитель начальника особого отделения Юдин: «Полк, отойдя полторы версты на Кронштадт, дальше идти в наступление отказался. Причина неизвестна. Тов. Дыбенко приказал развернуть вторую цепь и стрелять по возвращающимся. Комполка 561 принимает репрессивные меры против своих красноармейцев, дабы дальше заставить идти в наступление».

В 1933 году Дыбенко принимает Приволжский военный округ, которым командует до 1936 года. Эти годы были для него годами постоянного конфликта с комкором Кутяковым.

В 1938 г. легендарный балтийский матрос, командарм Павел Дыбенко, награжденный тремя орденами Красного Знамени, золотыми часами ВЦИКа, серебряными часами Ленсовета и лошадью, был арестован. Следователь старший лейтенант Казакевич «выяснил», что Дыбенко в 1915 году был завербован царской охранкой для провокаторской работы среди моряков-балтийцев. 29 июля 1938 года Дыбенко расстреляли. А в 1956 году в числе первых жертв сталинского террора он был реабилитирован.

СЕРГЕЙ ЧЕННЫК
Первая крымская N 81, 8 ИЮЛЯ/14 ИЮЛЯ 2005

Начальное образование получил в народной школе, затем в 1899 году был принят в специальные классы Новозыбковского трёхклассного городского училища , полный курс которого окончил в 1903 году. Продолжать учёбу не имел возможности из-за социального статуса и материального положения семьи.

В 1906 году 17-летний Павел Дыбенко поступил на службу в казначейство в Новоалександровске , где проживали его родственники, но был уволен оттуда «за неблагонадёжность» - в 1907 году принял участие в работе большевистского кружка, попав по этой причине под негласный надзор полиции.

В апреле 1919 украинские советские войска под командованием Павла Дыбенко захватили Перекопский перешеек, затем весь Крым (за исключением Керчи). С мая 1919 года П. Дыбенко - командующий 9-ти тысячной Крымской советской армией , сформированной из частей 1-й Заднепровской дивизии и местных отрядов, и одновременно нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета провозглашённой Крымской советской республики . В мае-июне 1919 командует советскими войсками в Крыму, отступающими под натиском белогвардейцев, с июня по сентябрь 1919 - в Северной Таврии; принимает участие в подавлении «григорьевщины» и «махновщины» .

В сентябре 1919 отозван в Москву, в октябре зачислен слушателем Академии Генерального штаба РККА , однако уже через месяц назначен начальником 37-й стрелковой дивизии. В конце декабря 1919, командуя соединениями, отличился при освобождении Царицына . Участник разгрома армии генерала Деникина на Северном Кавказе весной 1920 года. С 3 марта по 11 мая 1920 года - начдив 1-й Кавказской кавалерийской дивизии .

Летом 1920 командовал соединениями в Северной Таврии, сражающимися с Русской армией генерала Врангеля и махновцами. С 28 июня по 17 июля 1920 года - начдив 2-й Ставропольской кавалерийской дивизии имени М. Ф. Блинова .

С сентября 1920 по май 1921 - слушатель младшего курса Военной Академии РККА .

В марте 1921, под общим командованием М. Н. Тухачевского , Дыбенко во главе Сводной дивизии был одним из руководителей подавления Кронштадтского восстания . После ликвидации восстания - комендант Кронштадтской крепости. О деятельности Дыбенко во время штурма крепости докладывал заместитель начальника особого отделения Юдин:

«561-й полк, отойдя полторы версты на Кронштадт, дальше идти в наступление отказался. Причина неизвестна. Тов. Дыбенко приказал развернуть вторую цепь и стрелять по возвращающимся. Комполка 561 принимает репрессивные меры против своих красноармейцев, дабы дальше заставить идти в наступление».

В апреле 1921 участвовал в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии .

Послевоенная карьера

май-июнь 1921 - начальник войск Западно-Черноморского сектора (район Тирасполя-Одессы-Николаева-Херсона);
июнь-октябрь 1921 - начальник 51-й стрелковой дивизии ;
октябрь 1921 - июнь 1922 - слушатель старшего курса Военной Академии РККА;
1922 - экстерном окончил Военную Академию (Академию Генерального штаба) РККА ;
1922 - восстановлен в РКП(б) с зачётом партстажа с 1912 года .
05.1922 - 10.1922 - командир 6-го стрелкового корпуса ;
10.1922 - 05.1924 - командир 5-го стрелкового корпуса;
май 1924-1925 - командир 10-го стрелкового корпуса;
май 1925 - ноябрь 1926 - начальник Артиллерийского управления снабжений РККА;
ноябрь 1926 - октябрь 1928 - начальник снабжений РККА;
октябрь 1928 - декабрь 1933 - командующий войсками Среднеазиатского ВО ;
декабрь 1933 - май 1937 - командующий войсками Приволжского ВО ;
в 1937 - командующий войсками Сибирского ВО (в должность не вступал);
5 июня 1937 - 10 сентября 1937 - командующий войсками Ленинградского военного округа;

Арест и гибель

Семья

Награды

См. также

Список троекратных кавалеров ордена Красного Знамени до 1930 года

Сочинения

Дыбенко П . В недрах царского флота. - М.-Пг., 1919
Дыбенко П. Военная доктрина и эволюция армии. (Опыт исследования). - Одесса, 1922. - 63 с.
Дыбенко П. Мятежники: (из воспоминаний о революции). - М .: «Красная новь», Главполитпросвет, 1923. - 111 с. - 20 000 экз. - Обл. Родченко .
Дыбенко П. Из недр царского флота к великому Октябрю. Из воспоминаний о революции. 1917-7.XI-1927. - М ., Военный вестник, 1928. 237 с. - 7000 экз.
Дыбенко П. Октябрь на Балтике. - Ташкент, 1934.

Память

Имя Павла Ефимовича Дыбенко увековечено в названии улиц Москвы , Санкт-Петербурга , Донецка , Днепропетровска , Севастополя , Симферополя , Самары и Харькова , а также на своей малой родине в Новозыбкове, где стоит памятник в его честь.
Мемориальная стела с горельефом П. Е. Дыбенко, первого наркомвоенмора Российской Советской Республики , установлена в Симферополе в 1968 году там, где в 1919 года находился штаб Крымской Красной Армии (угол проспекта Кирова и Совнаркомовского переулка, сквер им. Дыбенко). Скульптор - Н. П. Петрова .
Памятная доска, посвящённая Павлу Ефимовичу установлена на площади перед Большим Гатчинским дворцом .
Образ Дыбенко, как известного участника Революции и гражданской войны, активно использовался в советском кинематографе. Его играли: Иван Дмитриев (Залп «Авроры» (фильм) , 1965), Владимир Дюков (20 декабря , 1981), Сергей Гармаш (Моонзунд (фильм) , 1987), Сергей Бурунов (Тухачевский: Заговор маршала, 2010), Сергей Гаврилюк (Девять жизней Нестора Махно , 2007); а также Слободан Кустич в югославском фильме «Госпожа Коллонтай», 1996.

В и 1989 годах были выпущены почтовые марки СССР , посвященные Дыбенко.

Gatchina Palace - Memorial tablet (big).jpg

Памятная доска в Гатчине

Напишите отзыв о статье "Дыбенко, Павел Ефимович"

Примечания

Источники

В. Антонов-Овсеенко. Записки о гражданской войне. - М.:, - Л.: 1933.
Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров . - 3-е изд. - М . : Советская энциклопедия, 1969-1978.

Литература

Григорян А. М. , Мильбах В. С. , Чернавский А. Н. Политические репрессии командно-начальствующего состава, 1937-1938 гг. Ленинградский военный округ. - СПб. : Издательство Санкт-Петербургского университета, 2013. - 423 с. - ISBN 978-5-288-05282-8 .
Жигалов И. M. Дыбенко. - М.: Молодая гвардия, 1983.
Жигалов И. М. Повесть о балтийском матросе. - М .: Политиздат, 1973.
Киршнер Л. А. Колокол громового боя. - Л. : Лениздат, 1985.
Лазарев С. Е. Социокультурный состав советской военной элиты 1931-1938 гг. и её оценки в прессе русского зарубежья. - Воронеж: Воронежский ЦНТИ - филиал ФГБУ «РЭА» Минэнерго России, 2012. - 312 с. - 100 экз. - ISBN 978-5-4218-0102-3 .
Дж. Леви. Павел Дыбенко и миф о 23 февраля 1918 года (, , ), Полюс Мира , 2012.
Суворов В. Очищение. - М., АСТ, 2002.
Якупов Н. М. Трагедия полководцев. - М .: Мысль , 1992. - С. 66-97. - 349 с. - 20 000 экз. - ISBN 5-244-00525-1 .
Млечин Л. М. Полководцы - Революционеры. - СПб, 2015 год, изд. ООО Торгово-издательский дом «Амфора».

Публицистика

Дормидонтов В. С.
Савченко В. А. . - М ., 2000. - ISBN 966-03-0845-0 , 5-17-002710-9



Президенты Военной коллегии

Президенты Адмиралтейств-коллегии

Военные министры Российской империи

Морские министры Российской империи

Военный и морской министры (Временное правительство России)

Военный и морской министр (Временное Всероссийское правительство)

Военные министры Российского государства

Морской министр Российского государства

Комитет по военным и морским делам РСФСР

Наркомвоен РСФСР

Наркоммор РСФСР	П. Е. Дыбенко

Наркомвоенморы Наркомы обороны Министры обороны СССР

Наркомы ВМФ Военно-морской министр СССР

Министры обороны России



Российская империя (1864-1917)

Российская республика (1917)

РСФСР и СССР (1917-1991)	Еремеев (1917-1918) Искрицкий (март-ноябрь 1918) Позерн (1918-1919) Исаков (1919-1920) Биткер (1919-1920) Авров (1920-1921) Егоров (1921) Гиттис (1921-1925) Шапошников (1925-1927) Корк (1927-1928) Тухачевский (1928-1931) Белов (1931-1935) Шапошников (1935-1937) Якир (1937) Дыбенко (1937-1938) Хозин (1938-1939) Мерецков (1939-1940) Тимошенко (1940) Кирпонос (1940-1941) Попов (1941) Шевалдин (1941) Говоров (1945-1946) Гусев (1946-1949) Лучинский (1949-1953) Захаров (1953-1957) Крылов (1957-1960) Казаков (1960-1965) Соколов (1965-1967) Шавров (1967-1973) Грибков (1973-1976) Сорокин (1976-1981) Снетков (1981-1987) Ермаков (1987-1990) Самсонов (1990-1991)

Российская Федерация (1991-2010)



(в разное время округ назывался Сибирским, Омским, Западно-Сибирским)

Российская империя (1865-1917)

Российская республика (1917)	Григорьев § (1917) Прединский § (1917) Половников § (1917) Телицын § (1917-1918)

Российское государство (1918-1919)

РСФСР и СССР (1919-1991)	Шипов §† (1919-1920) Коган † (1920) Мрачковский † (1922-1923) Петин † (1923) Гайлит † (1923-1924) Эйдеман (1924-1925) Лашевич (1925) Петин (1925-1928) Куйбышев (1928-1930) Ерёменко (1969-1979)
Российская Федерация (1991-2010)

Большую часть своей истории округ носил название Сибирский . Специальными символами отмечены: † командующий Западно-Сибирским военным округом § командующий Омским военным округом §*† командующий военный округом, который последовательно носил названия Омский, Сибирский и Западно-Сибирский ¶ временно исполнял обязанности

Отрывок, характеризующий Дыбенко, Павел Ефимович

– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.

Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.

Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.

Революционер, первый народный комиссар по морским делам Павел Ефимович Дыбенко родился 28 февраля (16 февраля по старому стилю) 1889 года в многодетной семье крестьянина-середняка в селе Людково Черниговской губернии (ныне — в черте города Новозыбкова Брянской области).

В 1899 году поступил и в 1903 году окончил трехклассное городское училище в Новозыбкове. Служил в казначействе, но был уволен за неблагонадежность и уехал в Ригу, где стал портовым грузчиком, одновременно обучаясь на электротехнических курсах.

С 1907 года в Риге он участвовал в работе большевистского кружка, попал под негласный надзор полиции.

В этом же году Дыбенко пытался уклониться от воинской повинности, но был арестован полицией и отправлен на призывной пункт этапом.

Стал матросом Балтийского флота на штрафном учебном корабле "Двина" .

В 1913 году окончил минную школу и поступил на службу на линкор "Император Павел I" унтер-офицером, где вошел снова в большевистское подполье.

В 1915 году стал одним из организаторов и руководителей антивоенного выступления матросов на линкоре. Был арестован.

В 1916 году, после трибунала и полугодового заключения, был отправлен в составе морского батальона на фронт под Ригу, в район Икскюльских укрепленных позиций. Перед наступлением революционно настроенный батальон моряков отказался наступать и к этому склонил 45-й сибирский стрелковый полк. За поднятие восстания батальон моряков был отозван в Ригу, где его расформировали и под конвоем отправили обратно в Гельсингфорс (ныне Хельсинки). Дыбенко был осужден на два месяца .

С лета 1916 года продолжал службу на транспортном судне в Гельсингфорсе.

После февраля 1917 года был избран доверявшими ему матросами членом Гельсингфорского совета.

С апреля 1917 года — председатель Центрального комитета Балтийского флота (Центробалта).

Активно участвовал в подготовке Октябрьской революции в Петрограде, член Петроградского ВРК; руководил формированием и отправкой в столицу отрядов революционных матросов и боевых кораблей. При наступлении войск Краснова‒Керенского на Петроград командовал отрядами под Красным Селом и Гатчиной.

С 8 ноября (26 октября по старому стилю) по март 1918 года — в составе Совета Народных Комиссаров, член коллегии Наркомата по военным и морским делам, затем нарком по морским делам. Участвовал в разгоне Учредительного собрания, введя в город свыше пяти тысяч матросов.

В феврале 1918 года началось немецкое наступление на Петроград. Группа матросов под руководством Дыбенко, дав непродолжительный бой, бежала с фронта. Немцы продвинулись на сотню километров вглубь российской территории. Командовавшего бегством исключили из партии (восстановлен был только в 1922 году, после Гражданской войны).

16 марта 1918 года Дыбенко был лишен всех постов и арестован. 25 марта был выпущен на поруки до суда, но бежал в Самару. В мае был возвращен в Москву и предстал перед Революционным трибуналом. На суде был оправдан.

Летом 1918 года был направлен на подпольную работу на Украину.

В августе 1918 года Дыбенко арестовали, но в октябре обменяли на пленных немецких офицеров.

В конце 1918 года командовал группой советских войск на Екатеринославском направлении, с февраля 1919 года ‒ Первой Заднепровской дивизией, затем ‒ Крымской армией, а после оставления в 1919 году Крыма ‒ 37-й стрелковой дивизией .

Под общим командованием Михаила Тухачевского Дыбенко во главе Сводной дивизии был одним из главных руководителей подавления Кронштадтского восстания (март 1921 года). Участвовал в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии.

В июле 1921 года был назначен командиром Шестого стрелкового корпуса. В 1922 году окончил Военную академию Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА).

По окончании Академии был переведен на должность командира и комиссара Пятого стрелкового корпуса.

В апреле 1924 года назначен командиром Десятого стрелкового корпуса.

В 1926-1928 годах — начальник снабжений РККА.

В 1928-1937 годах — командующий войсками Среднеазиатского, Приволжского и Ленинградского военных округов.

В 1937 году Дыбенко был избран депутатом Верховного совета Первого созыва. Входил в состав Специального судебного присутствия, осудившего группу высших советских военачальников по "Делу Тухачевского" в июне 1937 года.

В начале января 1938 года его уволили из РККА и назначили заместителем наркома лесной промышленности и управляющим трестом "Камлесосплав", близко связанным с ГУЛАГом.

26 февраля 1938 года Дыбенко был арестован в Свердловске (ныне — Екатеринбург). На следствии подвергся жестоким избиениям и пыткам, под которыми признал себя виновным в участии в антисоветском троцкистском военно-фашистском заговоре. Был объявлен шпионом США.

Также Дыбенко обвинили в связях с Михаилом Тухачевским, которого он сам отправил на расстрел.

Реабилитирован посмертно в 1956 году.

Павел Дыбенко был женат на известной революционерке Александре Коллонтай.

Материал подготовлен на основе информации открытых источников