смотреть на рефераты похожие на "Философ Алексей Федорович Лосев"

А. Ф. ЛОСЕВ ЦЕЛОСТНОСТЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА

А. Ф. Лосев (23.09.1893 - 24.05.1988) родился в Новочеркасске (столице
Области Всевеликого Войска Донского) в скромной семье Ф. П. Лосева, учителя математики, страстного любителя музыки, скрипача-виртуоза, и Н. А. Лосевой, дочери настоятеля храма Михаила Архангела, протоиерея о. Алексея Полякова.
Однако отец оставил семью, когда сыну было всего три месяца, и воспитанием мальчика занималась мать. От отца А. Ф. унаследовал страсть к музыке и, как он сам признавался, «разгул и размах идей», «вечное искательство и наслаждение свободой мысли». От матери - строгое православие и нравственные устои жизни. Мать и сын жили в собственном доме, который в 1911 г., когда
Алексей кончил с золотой медалью классическую гимназию, пришлось продать - нужны были деньги для обучения в Московском Императорском Университете
(доходов со сдаваемого матерью в аренду казачьего наследственного надела не хватало).

Алексей Лосев в 1915 г. окончил Университет по двум отделениям историко- филологического факультета - философии и классической филологии, получил он и профессиональное музыкальное образование (школа итальянского скрипача Ф.
Стаджи) и серьезную подготовку в области психологии.
Со студенческих лет он член Психологического Института, который основал и которым руководил профессор Г. И. Челпанов. Обоих, учителя и ученика, связывало глубокое взаимопонимание. Г. И. Челпанов рекомендовал студента
Лосева в члены Религиозно -философского общества памяти Вл. Соловьева, где молодой человек лично общался с Вяч. Ивановым, С. Н. Булгаковым, И. А.
Ильиным, С. Л. Франком, Е- Н. Трубецким, о. П. Флоренским. Оставленный при
Университете для подготовки к профессорскому званию, Алексей Лосев одновременно преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу, а в трудные революционные годы ездил читать лекции в только что открытый Нижегородский Университет, где и был избран по конкурсу профессором (1919), в 1923 г. Лосева утвердил в звании профессора уже в
Москве Государственный Ученый Совет.

На родину, где никого из близких за годы революции не осталось в живых,
Лосев не возвращался.

В 1922 г. он вступил в брак (венчал в Сергиевом Посаде о. П. Флоренский) с Валентиной Михайловной Соколовой, математиком и астрономом, которой мы обязаны напечатанием книг А. Ф. в 20-х годах.

Все эти годы А. Ф. Лосев был действительным членом Государственной
Академии Художественных наук, профессором Государственного Института музыкальной науки (ГИМН), где он работал в области эстетики, профессором
Московской консерватории.

Начал он печататься с 1916 г. («Эрос у Платона», «Два мироощущения», «О музыкальном ощущении любви и природы»).
В 1919 г. на немецком языке вышла в Швейцарии в сборнике «Russland» важная статья Лосева Russische Pholosophie. В 1918 г. молодой Лосев совместно с С.
Н. Булгаковым и Вяч. Ивановым готовил по договоренности с издателем М. В.
Сабашниковым серию книг. Называлась эта серия под ред. А. Ф. Лосева
«Духовная Русь». В ней, кроме вышеназванных, участвовали Е. Н. Трубецкой,
С. Н. Дурылин, Г. И. Чулков, С. А. Сидоров. Однако издание это не увидело света, что и неудивительно для революционных лет.

Однако в эти же годы началась подготовка т. н. «восьмикнижия», которое А.
Ф. Лосев опубликовал с 1927 по 1930 гг. Это были «Античный космос и современная наука» (1927), «Философия имени» (1927), «Диалектика художественной формы» (1927), «Музыка как предмет логики» (1927),
«Диалектика числа у Плотина» (1928), «Критика платонизма у Аристотеля»
(1929), «Очерки античного символизма и мифологии» (1930), «Диалектика мифа»
(1930).

Уже в конце 20-х годов автор этих книг подвергся травле и проработке в печати. На XVI партсъезде ВКП(б) его осудил (в первую очередь за
«Диалектику мифа») Л. М. Каганович, как классового врага. В ночь на
Страстную пятницу 18 апреля 1930 г. А. Ф. Лосева арестовали, приговорив к
10 годам лагерей (его супругу к 5 годам), обвиняя в антисоветской деятельности и в участии в церковно-монархической организации. Уже отбывшего 18 месяцев заключения во внутренней тюрьме Лубянки (4 месяца в одиночке) и находящегося в лагере на стройке Беломорско-Балтийского канала на Лосева в статье «О борьбе с природой» обрушился М. Горький.

С удивительной стойкостью переносили Лосевы свое лагерное бытие, о чем свидетельствует переписка А. Ф. с В. М., заключенной в лагере на Алтае.
Поддерживала силу духа супругов Лосевых их глубокая вера и тайно принятый ими (под именами Андроника и Афанасии) монашеский постриг (1929 г., 3 июня), совершенный известным афонским старцем, архимандритом о. Давидом.

Однако сфабрикованное дело потерпело в конечном счете крах. Лосевых освободили в 1933 г. в связи с завершением стройки канала. Правда, А. Ф. вышел из лагеря, почти потеряв зрение, но зато с разрешением (сказалась помощь Е. П. Пешковой, жены Горького, главы Политического Красного Креста) вернуться с восстановлением гражданских прав в Москву.
В ЦК ВКП(б) бдительно следили за вернувшимся философом. Ему наложили запрет на работу по его прямой специальности, разрешив заниматься античной эстетикой и мифологией. Все 30-е годы А. Ф. переводил античных авторов:
Платона, Аристотеля, Плотина, Прокла, Секста Эмпирика, мифо-графов и комментаторов философии, Николая Кузанского, а также знаменитый ареопагитский корпус. Штатного места в высших учебных заведениях для бывшего арестанта не было, и он вынужден был выезжать из Москвы раза два в год для чтения курсов античной литературы в провинцию.

В 1941 г. семья Лосевых пережила новую катастрофу - гибель дома от немецкой фугасной бомбы, полное разорение, смерть близких. Жить пришлось начинать сначала еще раз. Появилась надежда на университетскую деятельность. Пригласили на философский факультет МГУ им. Ломоносова. Но читавшего лекции и руководившего гегелевским семинаром проф. Лосева
(1942-1944 гг.) изгнали из Московского университета по доносу (в нем принял участие и бывший друг), как идеалиста.

В 1943 г. А. Ф. присудили степень доктора филологических наук.
Классическая филология оказалась спасительной. Власть перевела Лосева
(оставить без работы не решились) в Московский государственный пединститут им. Ленина на открывшееся там классическое отделение, где он мешал как конкурент зав. кафедрой. Правда, через несколько лет отделение закрыли, и
Лосев оказался сначала на кафедре русского языка, а затем на кафедре общего языкознания, где он преподавал древние языки аспирантам, проработав до самой своей кончины.

С 1930 по 1953 гг. А. Ф. Лосев не издал ни одного своего труда (перевод из Николая Кузанского не в счет) - издательства боялись печатать рукописи
Лосева по античной эстетике и мифологии, обставляя их отрицательными рецензиями, обвиняя в антимарксизме, что граничило с антисоветчиной, грозило новым арестом. Спасла смерть Сталина.
С 1953 г. А. Ф. Лосева начали интенсивно печатать. Теперь, в 1998 г., в списке трудов Лосева более 700 наименований, из них более 40 монографий. С
1963 по 1994 гг. выходило новое лосевское «восьмикнижие» - «История античной эстетики» в 8 томах и 10 книгах (т. VIII в двух книгах, готовый еще в 1985 г., вышел посмертно в 1992 и 1994 гг.). Этот труд явился подлинной историей античной философии, которая вся, по определению ее автора, выразительна, а значит, эстетична. Более того, этот труд дает нам картину античной культуры в единении ее духовных и материальных ценностей.

На склоне лет А. Ф. смог вернуться к любимой еще с 20-х годов проблематике. Впервые за советское время вышло собрание сочинений Платона под редакцией А. Ф. Лосева и В. Ф. Асмуса со статьями А. Ф. и комментариями
А. А. Тахо-Годи. Наконец, А. Ф. Лосев официально вернулся в философию, сотрудничая в пятитомной философской энциклопедии (1960-1970), где ему принадлежат 100 статей, иные из которых представляют большие глубокие исследования. Выпустил он (тоже впервые в русской науке) «Античную музыкальную эстетику» (1960-1961), не говоря уже о серьезных и объективных статьях, посвященных Рихарду Вагнеру, о котором не принято было говорить положительно (1968, 1978).

В 1983 г. вышла книга «Знак. Символ. Миф». Но еще раньше, в 1976-м, появилась книга «Проблема символа и реалистического искусства» (2-е изд.,
1995). Именно Лосев впервые за советское время заговорил о символе, о предмете, долгие годы закрытом для исследователей и читателей, и заговорил положительно, вопреки ленинской критике. Впервые поднял А. Ф. и ряд наболевших вопросов, связанных с эпохой Возрождения. А. Ф. Лосев, несмотря на противодействие защитников марксистской доктрины, представил обратную сторону так называемых титанов Ренессанса с их вседозволенностью и абсолютизацией человеческой личности. «Эстетика Возрождения» (1978) оказалась, как всегда у Лосева, больше, чем эстетика. Это выразительный лик культуры целой эпохи.
Вернулся А. Ф. и к русской философии, о которой он писал в давние времена.
Он подготовил большую книгу об учителе своей юности, Вл. Соловьеве, напечатав ее сокращенную редакцию под названием «Вл. Соловьев» (1983). Это вы звало невероятные гонения и на книгу (первую при советской власти о русском философе), и на ее автора. Книгу пытались уничтожить, а потом сослали на окраины страны (за невозможностью сослать самого автора).
Рукописи Лосева в разных издательствах были задержаны на основе приказа
Председателя Комиздата Б. Н. Пастухова. Полностью книга «Вл. Соловьев и его время» появилась в печати после кончины А. Ф., уже в 1990 г.

Так хотя бы в конце жизни, но снова были подняты Лосевым и восстановлены в своих правах излюбленные им с 20-х годов идеи (причем уже не только на античном материале) и выражены в чрезвычайно острой, яркой и полемической форме.

А. Ф. Лосев скончался 24 мая 1988 г. в день памяти славянских просветителей св. Кирилла и Мефодия, покровителей Лосева с детских лет (в гимназии домовый храм был посвящен этим святым). Последнее, что написал А.
Ф. Лосев, - «Слово о Кирилле и Мефодии - Реальность общего», с которым А.
Ф. собирался выступить в год празднования Тысячелетия Крещения Руси. Это слово на 9-й день по кончине А. Ф. я прочитала на Международной конференции, посвященной великому празднеству, в присутствии многочисленных гостей и участников почтенного собрания, светских и духовных лиц, в том числе высоких иерархов.

В 1995 г. мне пришлось познакомиться со следственным делом А. Ф. Лосева, причем выяснилось, что в Центральном архиве ФСБ РФ сохранились изъятые при аресте философа рукописи (2350 страниц), которые были переданы мне 25 июля
1995 г. в «Доме Лосева» (на Арбате) в торжественной обстановке.
Интереснейшие архивные материалы, сохранившиеся дома после катастрофы 1941 г. и пополненные вернувшимися с Лубянки, регулярно публикуются в журналах, сборниках, таких как «Студенческий меридиан», «Человек», «Начала»,
«Символ», «Вестник РХД» (оба последние - Париж - Москва), «Новый журнал»
(Нью-Йорк).
Как всегда поздно, но восторжествовала справедливость: в 1990 г. - вышел том Лосева под скромным названием «Из ранних произведений», где были напечатаны «Философия имени», «Диалектика мифа», «Музыка как предмет логики». А. Ф. Лосев вернулся в ряды великих русских философов. Он оказался из них последним. В 1993-1997 гг. издательство «Мысль» (Москва) выпустило семь томов сочинений А. Ф. Лосева, где перепечатано «восьмикнижие» 20-х годов и впервые опубликованы обширные архивные материалы. В 1997 г. появился сборник работ Лосева «Имя» (СПб. изд. «Алетейя»), куда вошли новые архивные материалы, в том числе тезисы докладов А. Ф. Лосева об Имени
Божием и многое другое. Жизнь и творчество А. Ф. Лосева продолжаются в его книгах.

Всякий, кто знакомится с трудами А. Ф. Лосева, будет поражен разнообразием его научных интересов, как будто совсем несовместимых друг с другом. Однако при ближайшем рассмотрении не только книг русского мыслителя, но и его биографии можно убедиться в удивительной целостности и целеустремленности его долгого творческого и жизненного пути.

Эта целеустремленность и целостность проявились еще в гимназические и студенческие годы.

А. Ф. любил родную гимназию, называя ее «кормилицей» (она действительно изобильно питала своих учеников науками) и вспоминая ее постоянно.

В гимназии заложено было у юного Лосева стремление соединять все области знания в нечто единое. Он увлекался литературой, философией, математикой, историей, древними языками. Учителя были выдающимися знатоками своего дела
(«Не чета нынешним профессорам», - говаривал он). Достаточно сказать, что в старших классах гимназии юноша изучал сочинения Платона, полученные в подарок от учителя древних языков И. А. Микша, а также сочинения Вл.
Соловьева, которыми наградил его директор гимназии Ф. К. Фролов.

Кроме того, существовали журналы «Природа и люди», «Вокруг света»,
«Вестник знаний», «Вера и разум», которые читал и выписывал гимназист.
Слушал он и лекции приезжих ученых и критиков вроде Ф. Степуна и Ю.
Айхенвальда, неизменно посещал театр, где играли известнейшие в России гастролеры, и концерты «Русского музыкального общества». Всего не перечесть. В недавно обнаруженной мною в домашнем архиве переписке (в пяти объемистых записных книжках) гимназиста Алексея Лосева и гимназистки Ольги
Позднеевой (сестры его сотоварищей по гимназии братьев Позднеевых, будущих профессоров) есть примечательные свидетельства вполне осознанного юношей дальнейшего жизненного пути.

«Я не для балов и не для танцев, а для служения науке, для поклонения прекрасному» (подчеркнуто Лосевым). Он пишет сразу два сочинения, о чем сообщает Ольге: «Я сижу до 12-ти, а иногда и больше. У меня на столе сейчас лежит по крайней мере до 200 книг и брошюр, не считая нескольких дестей исписанной бумаги. Все сочинения, рефераты, заметки, выписки из книг». Одно сочинение - «Ж. Ж. Руссо и диссертация: «О влиянии наук на нравы». Другое -
«Психические различия человека и животных». «В работе вся цель жизни.
Работать над самим собой, учиться и учить. Вот мой идеал», и добавляет одно из любимых изречений: «Если ты молишься, если ты любишь, если ты страдаешь, то ты человек». И еще одно: «Мысль без жизни и жизнь без любви - что пейзаж без воздуха - там задохнешься». Он с гордостью пишет о своей матери, что это именно она сделала «из жалкого, хрупкого дитяти юношу, честно трудящегося и стремящегося оправдать свое название христианина» (7 ноября
1909 г.). Он переписывает свой реферат о Руссо и готов писать всю ночь:
«Буду сидеть до света, а своего добьюсь». «Одна наука. Только ты одна приносишь мне успокоение». И мест таких множество в этом диалоге близких душ.

Особенно импонирует Алексею Камилл Фламмарион, знаменитый французский астроном и вместе с тем беллетрист, романами которого - «Стелла» и «Урания»
- зачитывался гимназист.
Для Алексея, который в 1909 г. написал сочинение «Атеизм. Его происхождение и влияние на науку и жизнь», важно, что Фламмарион, «будучи самым серьезным ученым, в то же время верующий в Бога», с уважением относится к христианству. Уже в этих словах гимназиста заложен один из главных жизненных и мировоззренческих принципов Лосева о целостном восприятии мира через единство веры и знания-

Вне философии юноша не мыслит жизни. Он твердо уверен в том, что
«философия есть жизнь», а «жизнь есть философия». «Есть, - пишет он, - единое знание, единый нераздельный дух человеческий. Ему служите!». «Вы хотите быть философом? Для этого надо быть человеком» (там же, выделено
Лосевым). Перед нами семена будущего целостного взгляда на мир и его освоение. Здесь же вполне осознанная целеустремленность к познанию истины, вечное ее искание, ибо претензия на обладание истиной «есть смерть» . Тут же спор с Достоевским, ибо «не красота спасет мир, а добро».

Размышления о любви студента Лосева тоже утверждают «взаимную принадлежность» двух душ к «вселенскому всеединству» , а стремление к любви тоже понимается как «стремление к утраченному единству», являясь космическим процессом. «Зерно любви» «в своем динамическом аспекте есть порыв к единству, побеждающему смерть, неведение и несчастье», «узревший тайну любви в идее всеединства знает, что такое он, человек, и куда он идет» . «Человеческая душа тоскует по своей небесной родине, но она в путах зла. Отсюда любовь на земле есть подвиг» . «Абсолютное счастье есть вечная жизнь и радость о Духе Святе» . Вера в единого Творца приводит к мысли, что
«Ипостасный Бог, являющий своим ипостасным единством идею всеединой вселенной», есть «предвечный образ единения душ» ,

Наиболее четко и выразительно представлена идея всеединства в юношеской работе Лосева под названием «Высший синтез как счастье и ведение», которая была написана накануне отъезда в Москву перед поступлением в Московский университет в 1911 г.
Он задумал это сочинение в 15 главах как некую программу для будущей творческой жизни. Правда, автор установил только основные тезисы, написал частично главу «Религия и наука», собрал к ней подготовительные материалы и заметки. Особенно дорога оказалась для юного (как и для зрелого) Лосева идея единения науки и религии, веры и знания. Ведь знать можно только тогда, когда веруешь, что объект знания действительно существует, а верить можно, если знаешь, во что надо верить. Одно из любимых изречений А. Ф. - слова апостола Павла «верою познаем».

Основной тезис юного философа был высказан вполне четко. Высший синтез - это синтез религии, философии, науки, искусства и нравственности, т. е. всего, что образует духовную жизнь человека.

Этот высший синтез, очевидно, нашел опору в теории всеединства Вл.
Соловьева, которого Лосев считал своим первым учителем наряду с Платоном, учителем в жизненном, а не абстрактном понимании идей и виртуозной диалектике.

Философские размышления молодого Лосева (а ими заполнены его дневниковые записи) все тяготеют к самой ранней его теоретической работе, которая вполне созвучна и его будущей творческой и жизненной позиции.

Однако здесь нам необходимо сделать некоторые уточнения, которые смогут связать русского философа с классической традицией. Наш читатель тем самым до некоторой степени получит объяснение, почему А. Ф. Лосев опирался в своих трудах на опыт античной философии, без которой не могли обойтись ни восточные Отцы церкви православной Византии (а они были мастерами диалектики, не уступая в этом неоплатоникам), ни западная средневековая схоластическая наука, ни эпоха Возрождения в лице кардинала Николая
Кузанского, ни Шеллинг, ни Гегель. В связи с этим думаю, что не следует ограничиваться при изучении работ А. Ф. Лосева ссылкой только на теорию всеединства Вл. Соловьева.
Конечно, Вл. Соловьев был, по признанию самого А. Ф., его первым учителем, и теория всеединства объединяет Лосева и Вл. Соловьева. Однако всеединство немыслимо без целого или целостности, а эта последняя опять-таки свои истоки имеет в античной философии, которая Лосевым, готовившим свои книги
20-х годов, была глубоко изучена в подлинниках. Ему особенно импонировала в этом плане теория Аристотеля об общности (синтез единичного и общего), которая есть не что иное, как идея, эйдос или смысл любой вещи, организующей ее целостность.

И вот тут-то Лосев выявляет и развивает в связи с идеей целостности теорию организма и механизма, намеченную в философии Аристотеля. В формулировке Лосева эта теория, обдумывавшаяся Аристотелем трудно и разбросанно, звучит достаточно ясно. Целостность вещи как организма гибнет с удалением из нее хотя бы одной существенной ее части, в то время как целостность механизма сохраняется, несмотря на удаление отдельных частей и на их замену. Это замечательное учение о целостном организме проходит через все творчество А. Ф., и раннее, и самое позднее. По Аристотелю, таким организмом является всякая отдельная вещь, всякое отдельное живое существо, всякая эпоха и, наконец, космос тоже в целом есть организм. Организм, таким образом, по Аристотелю, есть «такая целостность вещи, когда имеется одна или несколько таких частей, в которых целостность присутствует субстанциально».

У Аристотеля это продуманная философом теория, та логическая структура, которая необходима, чтобы отличать организм от механизма, а вовсе не обычное для древних представление о всеобщем одушевлении мира.

Более того, свою логическую структуру организма Аристотель выразил по своей терминологии в учении о «четырех причинах», которые Лосев именует, опять-таки разъясняя, интерпретируя и развивая, «четырехпринципной структурой всякой вещи как организма».
Основой такой структуры является эйдос, или идея, смысл, сущность вещи; далее материя, которая есть не что иное, как возможность жизненного воплощения идеи; затем причина развития данного организма, заключающая в себе самопроизвольное движение, и, наконец, результат или цель самодвижущегося развития. Этот аристотелевский так называемый четырехступенчатый принцип целостной структуры любой вещи как организма в дальнейшем вошел и в неоплатоническую систему, где делался особенный упор на единое, объединяющее в одно целое каждую его часть. Недаром Лосев выделил у Прокла в его учении о едином, т. н, генологии, двенадцать типов единого, в конце концов все многообразие мира возводилось у неоплатоников к высшему безымянному абсолюту, к Единому, создающему целостность космического организма.

Лосев был глубоким знатоком платоно-аристотелевского синтеза в неоплатонизме, последней философской школе античности (III-V вв.).
Думается, что не без воздействия тончайшей диалектики неоплатоников, которых Лосев изучал, комментировал, интерпретировал, переводил в течение всей своей долгой жизни, развивалось и укреплялось собственное учение
Лосева о целостности любой вещи и даже любой эпохи, которую он готов был рассмотреть «как живой, единый организм, как живое тело истории».

Эта целостность не исключала изучение отдельных фактов и явлений, она предполагала их, выявляя сначала нечто индивидуальное, частное, что в дальнейшем установит характерную для них органическую общность, как раз и создающую «живое тело истории». Еще в книге 1930 г. А. Ф. Лосев стремился установить именно тип античной культуры, отмечая, что «типология же и конкретная, выразительная физиогномическая морфология - очередная задача и всей современной философии и всей науки». Он готов был, «если позволят обстоятельства», опубликовать «ряд типологических работ». Такие обстоятельства надо было ждать десятки лет. Общее, целое, целостное культуры тысячелетней античности и вместе с тем индивидуальное, особенное, специфическое сумел продемонстрировать философ в своей монументальной
«Истории античной эстетики».
Небезынтересно отметить, что целостность ничуть не противоречит, по Лосеву, индивидуальности, которую, как он не раз повторял, «ничем нельзя объяснить, только из самой себя». «Даже Демокрит, - писал он, - впервые пожелавший изобразить индивидуальности, представил их как неделимые атомы». Но ведь греческое слово атоuоv и латинское individuum одинаково, буквально означают «неделимое», а значит, и целое, целостное, не разделенное механически на части. Значит, Демокрит тоже понимал атомы в качестве неких мельчайших организмов.

Однако умно сконструированная целостность каждой вещи и всего мира вовсе не исключала воздействия стихий и неожиданных драматических коллизий.
Недаром неоплатоники (особенно Плотин) представляли мир театральными подмостками, на которых разыгрывалась космическая драма, возглавляемая верховным хорегом-Демиургом.

Драма жизни, как мы знаем, не миновала и Лосева, почитателя «светоносного
Ума», «апологета разума», который, полагая, что мир «чреват смыслом», и в самой «бешеной бессмыслице» стремился «увидеть смысл». Философ Лосев отнюдь не случайно назвал жизнь сумасбродством, хотя видел даже в нем некий метод и определил «жизнь философа - между сумасбродством и методом».
Нет, не зря А. Ф. признавался в конце своего пути:
«Жизнь навсегда осталась для меня драматургически-трагической проблемой».
Теперь, надеюсь, вряд ли можно будет судить об энциклопедической эрудиции
А. Ф. Лосева и редкостной для науки XX в. (основанной на сознательном разъятии целого) универсальности русского мыслителя (философия и филология, эстетика и мифология, богословие и теория символических форм, история художественных стилей, философия музыки, математика, астрономия и др.), не учитывая понятий «всеединства», «высшего синтеза» и «целостности» предмета, понятого как организм. Мир для А. Ф. Лосева немыслим вне единораздельной целостности бытия. Сущность этой целостности можно изучить во всех внешних проявлениях ее частей, несущих на себе печать целого, так сказать энергию сущности, в формах словесных, математических, астрономических, символических, мифологических, музыкальных, временных и мн. др. Широта исследовательского диапазона Лосева и есть, таким образом, не что иное, как универсальное познание мира, созданного Единым Творцом, во всех выразительных смыслах и формах.

«Всеединство», «целостность», «высший синтез» привели Лосева к отрицанию противопоставления идеализма и материализма и вообще к употреблению этих
«заношенных терминов» с «неясным содержанием». Он решительно демонстрирует единство идеи и материи, духа и материи, бытия и сознания во введении к консерваторскому курсу по «Истории эстетических учений».

Он признает также диалектическую связь и единство между идеей и материей, но никак не главенство одной из них, как это характерно для марксизма.
Диалектик не может ставить преграду между сущностью и явлением, как нет преграды между бытием и сознанием, идеей и материей. Идея одухотворяет материю, а материя овеществляет дух, придает ему плоть.

А. Ф- Лосев писал: «Тело осуществляет, реализует, впервые делает существующим внутренний дух, впервые выражает его бытийственно. Сознание только тогда есть сознание, когда оно действительно есть, т. е. когда оно определяется бытием. Это диалектическое саморазвитие единого живого телесного духа и есть последняя известная мне реальность».
Здесь у Лосева нет ни абстрактной идеи, ни абстрактной материи. Наоборот, саморазвивающаяся идея обладает не только духом, но и материей, или телом, т. е., собственно говоря, включает в себя производственные отношения. Вот почему в экономике идея должна проявлять себя выразительно-сущей. Поэтому
«дух, который не создает своей специфической экономики, есть или не родившийся, или умирающий дух».
Как видим, А. Ф. Лосев создает свою теорию единства, или синтеза идеи и материи, подлинно диалектическим методом, присущим всем его построениям. «В философии я - логик и диалектик», - писал Лосев (письмо В. М- Лосевой из лагеря в лагерь от 11.03.32 г.), ибо в диалектике бьется «ритм самой действительности», диалектика - «глаза, которыми философия может видеть жизнь».
Чистая диалектика, писал А. Ф., относится к сфере «реалистической философии», понятой глубоко исторически, почему «все, что было, есть и будет, все, что вообще может быть, конкретным становится только в истории».
Свои тезисы А. Ф. подтвердил и в книгах 20-х годов, и особенно в поздней
«Истории античной эстетики». В ней историко-диалектический метод А. Ф.
Лосев применил к явлениям тысячелетней культуры, опираясь на точную науку, изучая детально, всесторонне, можно сказать, филигранно свой предмет и вполне естественно для него прибегая к художественной выразительности.

В книгах 20-х - начала 30-х годов, которые представлены в нашем томе, А.
Ф. Лосев строит свою оригинальную философскую систему, выдвигая такие кардинальные категории (логические и вместе с тем жизненные), как, например, одно, единое, сущность, эйдос, миф, символ, личность, имя, самое само, число и мн. др. и находит их истоки в античности. Поэтому всякий, кто хотел бы внимательно ознакомиться с целостной картиной лосевского видения мира с позиций философа XX в., должен обратиться не только к т. н.
«восьмикнижию» первой четверти века, но и к его позднему «восьмикнижию»
«Истории античной эстетики», тем самым соединив начала и концы в творчестве последнего представителя русской фило-софско-религиозной мысли. Сам А. Ф.
Лосев однажды признался в письме к В. М. Лосевой (из лагеря в лагерь
22.01.32 г.): «Имя, число, миф - стихия нашей с тобой жизни».

Лосев как религиозный философ раскрывается наиболее полно в своей философии имени («Философия имени» написана в 1923 г.), в которой он опирается на учение о сущности Божества и энергиях, носителях Его сущности
(доктрина христианского энергетизма, сформулированная в XIV в. св.
Григорием Паламой). Сущность Божества, как и положено в духе апофатизма, непознаваема, но сообщима через свои энергии. Эта доктрина нашла свое выражение в православном религиозно-философском движении имяславия, идеи которого глубоко понимали и развивали в 10-х - начале 20-х годов о. П.
Флоренский, о. С. Булгаков, В. Ф. Эрн, профессор-богослов Д. М. Муретов, религиозный деятель и публицист М. А. Новоселов, известные математики Д. Ф.
Егоров, Н. М. Соловьев и мн. др. А. Ф. Лосеву принадлежит серия докладов о почитании Имени Божьего в плане историческом (богословские споры IV в, и современное состояние вопроса) и философско-аналитическом. Он пишет также статью «Ономатодоксия» (греческое название имяславия), предназначавшуюся для печати в Германии.

Любое имя, а не только Имя Божие тоже понимается Лосевым не формально, как набор звуков, но онтологически, т.е. бытийственно. Однако открыто признаться в своих ареопа-гитских, паламитских и имяславских истоках ученый не мог, ссылаясь только на некие старые системы, давно забытые. Можно с полной уверенностью сказать, что идеи «философии имени» и сейчас современны, имея много общего с его поздними лингвистическими работами
50-80-х годов. В «Философии имени» А. Ф. Лосев философско-диалектически обосновал слово и имя как орудие живого социального общения, далекое от чисто психологических и физиологических процессов. В «Истории русской философии» Н. О. Лосский особенно оценил идеи Лосева в «Философии имени».
Лосский писал:
«Если бы нашлись лингвисты, способные понять его философию языка... они могли бы натолкнуться на совершенно новые проблемы и дать новые плодотворные объяснения многих явлений жизни языка». Н. О. Лосский подчеркнул наличие «целой философской системы» в «Философии имени» и открытие Лосевым «существенной черты мирового бытия», которое не замечают
«материалисты, позитивисты и другие представители упрощенных миропонимании».

Слово у А. Ф. Лосева всегда выражает сущность вещи, неотделимую от этой последней. Назвать вещь, дать ей имя, выделить ее из потока смутных явлений, преодолеть хаотическую текучесть жизни - значит сделать мир осмысленным. Поэтому весь мир, вселенная есть не что иное, как имена и слова разных степеней напряженности. Поэтому «имя есть жизнь». Без слова и имени человек «антисоциален, необщителен, не соборен, не индивидуален»,
«Именем и словами создан и держится мир. Именем и словами живут народы, сдвигаются с места миллионы людей, подвигаются к жертве и к победе глухие народные массы. Имя победило мир».

В. В. Зеньковский в «Истории русской философии» (Париж, 1950 г.), опираясь на «Философию имени», поражался «мощи дарования» Лосева, «тонкости анализа», его «силе интуитивного созерцания». Он подчеркивал в философии
Лосева «живую интуицию всеединства», символизм, близость к «христианской рецепции платонизма», «учение о Боге», которое нигде не подменяется учением о идеальном космосе, которое «решительно отделено от отождествления» этого космоса с Абсолютом (вопреки концепции софиологов с их космосом как живым цельм).
Лосев - творец философии мифа, тесным образом связанной с его учением об имени. Ведь «миф» по-гречески есть «слово максимально обобщающее». Автор понимает миф не как выдумку и фантазию, не как перенос метафорической поэзии, аллегорию или условность сказочного вымысла, а как «жизненно ощущаемую и творимую вещественную реальность и телесность». Миф - это
«энергийное самоутверждение личности», «образ личности», «лик личности», это есть «в словах данная личностная история». В мире, где царствует миф, живая личность и живое слово как выраженное сознание личности, все полно чудес, вопринимаемых как реальный факт, тогда миф есть не что иное, как
«развернутое магическое имя», обладающее также магической силой.

Миф как жизненная реальность специфичен не только для глубокой древности.
В современном мире очень часто происходит мифологизация, по сути дела, обожествление идей, выдвигаемых в политических целях, что особенно было характерно для страны, строящей светлое будущее с бессловесным обществом.
Создается, например, обожествление идеи материи (вне материализма нет философии), идеи построения социализма в одной стране, находящейся во вражеском окружении, идеи обострения классовой борьбы и мн. др. Идея, воплощенная в слове, обретает жизнь, действует как живое существо, т. е. становится мифом и начинает двигать массами и, собственно говоря, заставляет целое общество (не подозревающее об этом) жить по законам мифотворчества. Мифологизация бытия ведет к извращению нормального восприятия личного и общественного сознания, экономики, науки, философии, искусства, всех сфер жизни.

А. Ф. Лосев сознательно вставил в текст книги выброшенные цензурой опасные идеологические места. И не раскаивался. Он писал из лагеря жене: «В те годы я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в обручах советской цензуры». «Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться». «Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветавшую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности» Опасность, как мы знаем, разразилась. «Диалектика мифа» была разрешена цензурой, возможно, потому, что политредактором
Главлита был поэт-баснописец Басов-Верхоянцев, который дал заключение на эту опасную книгу. Взаключенииотмечалась чуждость автора марксизму
(идеалист), приводились примеры из его «философского трактата», а затем следовала парадоксальная резолюция: «Разве только в интересах собирания и сбережения оттенков философской мысли, может быть, и можно было напечатать эту работу, столь не материалистически и не диалектически построенную». Как видно, поэт взял верх над цензором. В докладе Л. М. Кагановича, который приводил примеры из этого «контрреволюционного» и «мракобесовского» сочинения (дыромоляи, диамат как «вопиющая нелепость», колокольный звон, монашество, «долбежка» о «возможности социализма в одной стране»), прозвучали также эти самые «оттенки», что вызвали возмущенные возгласы с места: «Кто выпускает? Где выпущено? Чье издание?» Возмущенный драматург
Вл. Киршон воскликнул: «За такие оттенки надо ставить к стенке» (и накликал собственный расстрел).

Но дело было сделано. Запрещенная книга все-таки вышла", и ее не только продавали (книгопродавцы действовали в своих интересах очень оперативно).
Она попала в Ленинскую библиотеку, где ее, например, читал в научном зале и от руки переписывал философ Н. Н. Русов в военный 1942 год, американский же философ-славист Дж. Клайн купил эту книгу в Мюнхене в 1969 г. Теперь злосчастная рукопись «Диалектики мифа» со штампом Главлита и разрешением печатать вернулась с Лубянки в «Дом Лосева» после передачи мне архива философа в 1995-м.
Наука о числах, математика, «любимейшая из наук» (письмо кжене от 11.03.32 г.), связана для А. Ф. Лосева с астрономией и музыкой. Он разрабатывал ряд математических проблем, особенно анализ бесконечно малых, теорию множества, теорию функций комплексного переменного, занимался пространствами разного типа, общаясь с великими математиками Ф. Д. Егоровым и Н. Н. Лузиным, близкими ему мировоззренчески, религиозно-философски. Сохранился большой труд Лосева «Диалектические основы математики» с предисловием В. М. Лосевой
(в 1936 году были наивные надежды на публикацию). Для него и его супруги существовала общая наука, которая есть и астрономия, и философия, и математика. Вместе с тем «математика и музыкальная стихия» для него также едины, ибо музыка основана на соотношении числа и времени, не существует без них, есть выражение чистого времени. В музыкальной форме существует три важнейших слоя - число, время, выражение времени, а сама музыка - «чисто алогически выраженная предметность жизни числа». «Музыка и математика - одно и то же» в смысле идеальной сферы. Отсюда следует вывод о тождестве математического анализа и музыки в смысле их предметности. И в музыке происходит прирост бесконечно малых «изменений», «непрерывная смысловая текучесть», «беспокойство как длительное равновесие - становление».

Рассматривает Лосев соотношение музыки и учения о множествах. И там и здесь многое мыслит себя как одно. И там и здесь учение о числе, где единичности, составляющие его, мыслятся не в своей отдельности, но как нечто целое, так как множество есть эйдос, понимаемый как «подвижной покой». Однако в музыке и математике есть и решительное различие. Музыка живет выразительными формами, она есть «выразительное символическое конструирование числа в сознании». «Математика логически говорит о числе, музыка говорит о нем выразительно».
И наконец, замечательное сочинение А. Ф. Лосева под названием «Самое само»
(с интересными и подробными - их любил Лосев - историческими экскурсами).
«Самое само» никогда не печаталось при жизни философа, сохранилась рукопись, чудом уцелевшая в огне катастрофы 1941 г. Здесь учение А. Ф.
Лосева о вещи, бытии, сущности, смысле, который коренится в глубинах эйдоса. Здесь заключены зерна лосевского представления о всеединстве и целостности, в котором каждая отдельная часть несет в себе сущность целого, создавая живой организм, а отнюдь не механическое соединение частей. Этот организм и есть та общность, сердцевиной которой является «самость», «самое само». «Кто знает сущность, самое само вещей, тот знает все», - пишет
Лосев.

В свою очередь, всякая вещь чрезвычайно сложна, она «есть безусловный символ... символ бесконечности, допускающий... бесконечное количество интерпретаций». Вещь не есть ни один из ее признаков, но все ее признаки, взятые вместе, что совсем не мешает абсолютной индивидуальности вещи - а это и есть самое само. «Самое само - это самая подлинная, самая непреодолимая, самая жуткая и могущественная реальность, какая только может существовать».

Могущество абсолютной индивидуальности самого самого заключено в некоей тайне. Однако эта тайна совсем иного рода, чем кантовская вещь-в-себе.
Кантовская вещь-в-себе не существует в сознании человека, «тайна же - существует». Она никогда не может быть раскрыта, но «она может являться»
(здесь у А. Ф. замечательное рассуждение о тайне), т. е. смысл, сущность, самое само объективно существующей вещи может быть явлено человеку, вызывая бесконечное количество интерпретаций. Недоступное и непознаваемое самое само скрыто в «бездне становления», которая и «порождает его бесчисленные интерпретации», т. е. внутренняя динамика эйдоса неизбежно создает любые интерпретивные возможности (статика этого не знает). Характерна мысль
Лосева о том, что учение об абсолютной самости чуждо «срединным эпохам философии», когда особенно сильна аналитическая мысль и идет разработка деталей в ущерб синтетическому охвату. Видимо, А. Ф., говоря о «срединной эпохе», подразумевал методы позитивистской философии, столь распространенные в XIX в.

И в этой работе А. Ф. Лосев ведет сложный, но абсолютно системный и логически четкий анализ самого самого, выразительно, задорно, отнюдь не догматически, а в свободном разговоре с читателем (любимая манера опытного лектора, да еще и воспитанного на диалогах Платона). Об этой же манере изложения еще раньше свидетельствовала ироничная и острая «Диалектика мифа».

То и дело в тексте «Самого самого» мы встречаем обращения к читателю и к подразумеваемым оппонентам. Приведем некоторые из них: «могут возразить»,
«уже читатель догадался», «вот вы видели в первый раз», «и если вы, позитивисты, думаете», «если вы, мистики, хотите говорить», «какое возмущение и негодование вызовет такое рассуждение у всякого позитивиста» и мн. др. А то вдруг среди примеров на бесконечность фигурирует (о ужас!)
«моя старая истоптанная галоша» советской фабрики «Треугольник».

Следует заметить, что автор использует здесь не формальный литературный прием, а способ доходчивого изложения, совместного размышления с тем, кто будет держать в руках книгу. Такого рода рассуждения завершаются необходимыми для аргументации сведениями исторического характера или важными методологическими выводами.

Рассуждая и вступая в спор о типах мировоззрения, Лосев делает вывод, что философия не должна сводиться на мировоззрение, но и не должна целиком от него отмежевываться. Мировоззрение только и может быть обосновано при помощи философии, философия должна быть обоснованием мировоззрения, а совсем не наоборот. И читатель понимает подтекст: нельзя подгонять философию под мировоззрение, как это делается марксистами.
Более того, Лосев, исследуя очередную проблему, пробует строить сначала философскую основу, не опираясь ни на какое мировоззрение. Он готов использовать наиболее объективные и научные философские теории, общие почти для всех мировоззренческих позиций, отмечая в каждойиз них особый принцип, делавший их оригинальным историко-философским типом. А затем уже следует заключение, подтверждающее мысль автора подойти естественным путем к выработке мировоззренческой теории своего собственного типа. «И только после всего этого мы введем тот принцип, который превратит все эти схемы, формально общие для всех или для большинства мировоззрений, в новое мировоззрение».

Если наш читатель внимательно ознакомится с трудами русского философа, помещенными в этом томе, он увидит, что А. Ф. Лосев действительно оказался создателем своего собственного мировоззрения, систематически и логически продуманного и выверенного на фактах истории европейской философии.

Русские философы за рубежом по выходе книг их младшего сотоварища в
Советском Союзе сразу заметили эту особенность А. Ф. Лосева.

Известный историк русской философии Дм.Чижевский оценил работы А. Ф. как создание «целостной философской системы», которая стоит в «русле живого развития философской мысли современности» и свидетельствует о «философском кипении и тех философских творческих процессах, которые где-то под поверхностью жизни совершаются в России»2. С. Л. Франк, с которым близок был молодой Лосев, признал, что Лосев «несомненно сразу выдвинулся в ряд первых русских философов» и сохранил «пафос чистой мысли, направленной на абсолютное, - пафос, который сам есть, в свою очередь, свидетельство духовной жизни, духовного горения» Английский философский журнал
«Pholosophical studies (Цеа» достаточно внимательно следил (в статьях своего обозревателя Натали Даддингтон) за книгами Лосева. В журнале регулярно отмечался выход каждой книги, начиная с «радостной вести» 1927 г. о появлении «Философии имени» и кончая «печальной вестью» 1930 г. в связи с судьбой «Диалектики мифа» и самого философа, арестованного и сосланного
(хуже не могло быть) «на север Сибири». Сам А. Ф. мог с полным правом писать в «Истории эстетических учений», что он не чувствует себя «ни идеалистом, ни материалистом, ни платоником, ни кантианцем, ни гуссерли- анцем, ни рационалистом, ни мистиком, ни голым диалектиком, ни метафизиком». «Если уж обязательно нужен какой-то ярлык и вывеска, то я, - заключает он, - к сожалению, могу сказать только одно: я - Лосев». Этими словами философ подтвердил целостность своей мысли и жизни, свою абсолютную индивидуальность, свое самое само.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Лосева называли последним русским философом эпохи Серебряного века.

А.Ф. Лосева считают учёным энциклопедического типа, редкостного для науки XX в., основанной на дифференцированности разных научных областей. Однако его энциклопедизм не результат формальной эрудиции и механического соединения отдельных научных областей. Его философские воззрения корнями уходят в философию всеединства Владимира Соловьёва. Ещё юношей он написал работу "Высший синтез как счастье и ведение", в которой утверждал единение науки, философии, религии, искусства и морали. Целостное восприятие мира сохранялось у него всю жизнь.

Лосев Алексей Фёдорович (1893-1988 гг.), мыслитель, философ, историк философии и эстетики. Родился в Новочеркасске, где окончил гимназию, в которой находился храм в честь святых Кирилла и Мефодия - покровителей философии и филологии. Учился на отделении философии и классической филологии историко-филологического факультета Московского университета. В 1919 г. Лосева избирают профессором классической филологии Нижегородского университета, а затем действительным членом Академии художественных наук и профессором Государственного университета музыкальных наук. В начале 1920-х гг. расширяется круг философских интересов и общений Лосева: психологическое общество при Московском университете, религиозно-философское общество памяти Вл. Соловьёва, философский кружок имени Лопатина, Вольная академия духовной культуры, включая таких деятелей русского религиозного возрождения, как В.И. Иванов, H.A. Бердяев, П.А. Флоренский и других. С 1922 по 1929 г. Лосев преподавал эстетику в Московской консерватории, где общался с преподававшими там же известными музыкантами и математиками М.Ф. Гнесиным и С.Г. Нейгаузом, H.H. Лузиным и Д.Ф. Егоровым. Именно в это время у него выходит в свет цикл философских сочинений: "Античный космос и современная наука", "Музыка как предмет логики", "Философия имени", "Диалектика числа у Плотина", "Диалектика художественной формы", "Критика платонизма у Аристотеля", "Очерки античного символизма", знаменитая "Диалектика мифа". Русская эмиграция воспринимала выход книг Лосева как свидетельство великой жизни духа, ещё живой даже в советской России. В английском журнале Journal of Philosophical Studies в обзоре русской философии в 1931 г . N. Duddington сообщила "плохие вести" о философе Лосеве, "которым могла бы гордиться Россия": за свои глубокие метафизические труды, объявленные контрреволюционными, "он сослан в северную Сибирь". Действительно, после выхода "Диалектики мифа" в 1930 г . появились публикации Л.М. Кагановича, М. Горького и других авторов с её резкой критикой, в которых философ характеризовался как мракобес, реакционер, черносотенец и монархист. Кроме этого он был осуждён на XVI партсъезде ВКП (б) Кагановичем как классовый враг, а 18 апреля 1930 г. арестован и приговорён к 10 годам лагерей; его супругу арестовали спустя два месяца, приговорив к 5 годам лагерей. Заключение Лосев отбывал на Свири и Беломорстрое, однако раскаяния за свои философские суждения не испытывал. В 1932 г. он писал из лагеря жене: "В те годы я стихийно рос как философ и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в обручах советской цензуры". "Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться". "Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветающую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности". В 1933 г. в связи с завершением строительства Беломорканала по инвалидности (Лосев почти ослеп) он был освобождён и восстановлен в гражданских правах со снятием судимости. Однако ЦК ВКП(б) наложил запрет на его занятия философией, разрешив лишь античную эстетику и мифологию, вдобавок к этому его просто нигде не печатали. Он переводил Платона, Плотина, Секста Эмпирика, Прокла, Николая Кузанского, преподавал античную литературу, принимал экзамены в провинции, иногда в Москве. В 1941 г. в его дом на Воздвиженке 13, где он жил, попала фугасная бомба, дом был полностью разрушен. С философского факультета МГУ, где в 1942-1944 гг. Лосев был профессором, защитив по совокупности трудов в 1943 г. докторскую диссертацию по филологии, он был уволен по доносу, как идеалист. Принятый в МГПИ на филологический факультет, он проработал там до последних дней. Печатать А.Ф. Лосева стали лишь после смерти Сталина. В списке его трудов более 800 позиций, из них более 40 - монографии. Делом жизни Лосева явилось новое "восьмикнижие" - VIII томов в 10 книгах "История античной эстетики" (1963-1994 гг.), из которых тома с I по VI удостоены в 1996 г. Государственной премии Российской Федерации. Труды по эстетике включают также "Эстетику возрождения" (1978 г ., 1982 г., 1998 г.) и "Эллинистически-римскую эстетику 1-11 вв. н.э." (1979 г., 2002 г.). Кроме этих трудов можно отметить "Проблему символа и реалистическое искусство", "Владимир Соловьёв и его время". Частично сохранился архив, из которого сегодня печатаются новые материалы. В 1995 г. из Центрального архива ФСБ РФ в него переданы изъятые при аресте рукописи - 2350 страниц.

Алексей Фёдорович был физически крепким человеком, но после пожара на даче философа Александра Георгиевича Спиркина 12 августа 1986 г., где он много лет жил, встречался с друзьями и трудился, сильно сдал и к прежней активности не вернулся. Умер А.Ф. Лосев в День памяти святых Кирилла и Мефодия два года спустя, похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище. Дом на Арбате, где он провёл 50 лет своей 94-летней жизни, является памятником истории культуры, на нём прикреплена памятная охранная доска: "Дом А.Ф. Лосева". Здесь находится открытая в 2004 г . Государственная библиотека истории русской философии и культуры, а в 2006 г . во дворе дома по постановлению правительства Москвы был открыт памятник Алексею Фёдоровичу Лосеву. Периодически научная и философская общественность проводят чтения, посвященные А.Ф. Лосеву, а в год 20-летия со дня смерти философа его вспоминали не только в России, но и во Франции. В Париже в течение 2008 г. проходил семинар, посвященный лосевской "Диалектике мифа", организованный парижской ассоциацией памяти Владимира Соловьёва, осенью в Бордо прошла международная научная конференция "Творческое наследие А.Ф. Лосева в контексте европейской культуры".

Философское мировоззрение А. Лосева формировалось также на основе учения Платона. Первой публикацией, излагающей концепцию платонизма, была статья "Эрос у Платона" (1916 г.). Сквозь призму платонизма он воспринимал самые различные проявления мировой и отечественной культуры: музыку и математику; всё богатство взглядов Ф. Достоевского и Вл. Соловьёва, Ф. Шеллинга и Г. Гегеля, Ф. Ницше и А. Бергсона, П. Наторпа и Э. Кассирера; физические теории X. Лоренца и А. Эйнштейна.

Основная философская мысль А. Лосева выражена в его главной работе - "Философия имени". В ней он сделал своеобразный синтез феноменологии и платонизма. Философские идеи Плотина и Прокла, развивающие диалектические построения платоновского "Парменида", Лосев положил в основание преобразования феноменологии Э. Гуссерля, превратив её в универсальную диалектику. "Феноменология имени" генетически была связана со спорами об имеславии начала XX в.; система бытия строилась на основании тщательного анализа природы "имени" или "слова" (67 категорий). Для А. Лосева имя было особым местом встречи "смысла" человеческой мысли и имманентного "смысла" предметного бытия. Он утверждал, что всё в мире, включая и неживую природу, есть смысл и потому философия природы и философия духа объединяются в философии имени как самообнаружение смысла. Имя в своём законченном выражении понималось как "идея", улавливающая и очерчивающая "эйдос", существо предмета. Наибольшую полноту и глубину имя приобретает, когда охватывает и сокровенный "мистический" слой бытия, когда раскрывается как миф, который является не вымыслом, а, напротив, последней полнотой, самораскрытием и самопознанием реальности. Философия имени, по Лосеву, совпадала с диалектикой самосознания бытия и философией вообще, так как имя, понятое онтологически, являлось вершиной бытия, достигаемой в его имманентном самораскрытии.

В своих философских работах, до запрета ЦК ВКП(б) заниматься философией, А. Лосев отрицательно относился к противопоставлению идеализма и материализма. Главная философская мысль - единство идеи и материи, духа и материи, бытия и сознания. Идея одухотворяет материю, материя создаёт плоть идеи, так сказать овеществляет дух. В своих поздних работах он предпринял попытку в определённой мере сблизить своё философское учение с марксизмом, но органического синтеза не получилось, потому что оказалось невозможным совместить стиль чистого философствования с жестко идеологизированной системой марксизма тех лет.

В 1950-1980-х гг. А. Лосев вновь попытался обратиться к философии мифа, языка и символа. Это мы можем констатировать только как факт, потому как его лингвофилософские воззрения ещё недостаточно изучены. Крупный лингвист и логик, профессор Йельского университета США Себастьян Шаумян считал, что "закон полисемии Лосева есть самое важное открытие со времени 1930-х годов...". К концу жизни А.Ф. Лосев получил возможность вернуться к русской философии. Он издал небольшую, но имевшую огромный резонанс первую книгу о Владимире Соловьёве за всё время Советской власти, правда она была запрещена в больших городах СССР и отправлена в отдалённые районы Севера страны, Средней Азии и Дальнего Востока. А. Лосев считал Вл. Соловьёва своим учителем и перед смертью закончил большой том "Владимир Соловьёв и его время".

В целом философское наследие А.Ф. Лосева представляет кладезь мыслей фундаментального значения, долгое время находившихся под советским запретом или просто, по партийному указу "сверху", замалчивавшихся. Основу его составляют онтология, частично аксиология, а также история философии и эстетики.

Русский фи-ло-соф, фи-ло-лог, пи-са-тель.

Биография

Из дон-ских ка-за-ков. Учил-ся в Но-во-чер-кас-ской клас-сической гим-на-зии (1903-1911), од-но-вре-мен-но в музыкальной шко-ле итальянского скри-па-ча Ф. Стад-жи, в 1911-1915 годах на ис-то-ри-ко-фи-ло-ло-гическом факультете Московского уни-вер-си-те-та, ко-то-рый окон-чил по двум от-де-ле-ни-ям - фи-ло-соф-ско-му и клас-сической фи-ло-ло-гии.

Уча-ст-во-вал в дея-тель-но-сти Ре-лигиозно-фи-лософского общества па-мя-ти Вл.С. Со-ловь-ё-ва (с 1911 года), Пси-хо-ло-гического института, ос-но-ван-но-го Г.И. Чел-па-но-вым (с 1914 года), Воль-ной ака-де-мии ду-хов-ной куль-ту-ры Н.А. Бер-дяе-ва (с 1919 года).

В 1919-1921 годах профессор Ни-же-го-род-ско-го университета, в 1922-1929 годах - Московской кон-сер-ва-то-рии, где пре-по-да-вал эс-те-ти-ку, дей-ст-вительный член ГАХН (1923-1929). Лосев и его же-на, В.М. Со-ко-ло-ва (1898-1954), ак-тив-но уча-ст-во-ва-ли в дея-тель-но-сти московского круж-ка сто-рон-ни-ков имя-сла-вия (М.А. Но-во-сё-лов , Д.Ф. Его-ров и др.) и в 1929 году при-ня-ли тай-ный мо-на-ше-ский по-стриг под име-на-ми Ан-д-ро-ник и Афа-на-сия.

В 1927 году вы-шли в свет пер-вые ра-бо-ты его так называемого вось-ми-кни-жия, вы-со-ко оце-нён-ные С.Л. Фран-ком и Д.И. Чи-жев-ским, - «Фи-ло-со-фия име-ни», «Ан-тич-ный кос-мос и со-вре-мен-ная нау-ка», «Му-зы-ка как пред-мет ло-ги-ки», «Диа-лек-ти-ка ху-до-же-ст-вен-ной фор-мы», за-тем «Диа-лек-ти-ка чис-ла у Пло-ти-на» (1928), «Кри-ти-ка пла-то-низ-ма у Ари-сто-те-ля» (1929), «Очер-ки ан-тич-но-го сим-во-лиз-ма и ми-фо-ло-гии» и «Диа-лек-ти-ка ми-фа» (оба 1930), вы-звав-шая рез-кие на-пад-ки на Лосева в советской печа-ти и на XVI-м съез-де ВКП(б) (вы-сту-п-ле-ние Л.М. Ка-га-но-ви-ча и др.).

Аре-сто-ван-ный в апреле 1930 года, Лосев был осу-ж-дён по так называемому де-лу Ис-тин-но-пра-во-слав-ной церк-ви и от-прав-лен в ла-герь ОГПУ на строи-тель-ст-во Бе-ло-мор-ско-Бал-тий-ско-го ка-на-ла. В конце 1932 года вме-сте с же-ной ос-во-бо-ж-дён по ин-ва-лид-но-сти (поч-ти ос-леп) и за «ударный труд» в свя-зи с за-вер-ше-ни-ем строи-тель-ст-ва.

Ра-бо-тая по-ча-со-ви-ком в мо-с-ков-ских ву-зах и чи-тая вы-езд-ные лек-ции в про-вин-ции, Лосев про-дол-жал на-учную дея-тель-ность: сочинение «Са-мое са-мо» (опубликовано в 1994 году), под-го-тов-ка ис-то-рии ан-тич-ной эс-те-ти-ки и пол-но-го сво-да ми-фо-ло-гических пер-во-ис-точ-ни-ков ан-тич-но-сти («Ан-тич-ная ми-фо-ло-гия с ан-тич-ны-ми ком-мен-та-рия-ми к ней», опубликовано в 2005), фи-лософское ос-мыс-ле-ние ре-зуль-та-тов современной ма-те-ма-ти-ки и ло-ги-ки («Диа-лек-ти-че-ские ос-но-вы ма-те-ма-ти-ки», «О ме-то-де бес-ко-неч-но-ма-лых в ло-ги-ке» и др., опубликовано в сборнике «Ха-ос и струк-ту-ра», 1997).

В 1932-1933 годах соз-да-ёт фи-лософско-пси-хо-ло-гическую про-зу, имею-щую чер-ты хри-сти-ан-ской ан-ти-уто-пии, - по-вес-ти «Те-ат-рал», «Трио Чай-ков-ско-го», «Ме-теор», «Встре-ча», ро-ман «Жен-щи-на- мыс-ли-тель» и др. (опубликовано в 1990-х годах).

В 1942-1944 годах пре-по-да-вал ло-ги-ку на фи-лософском факультете МГУ, по-сле об-ви-не-ния в «идеа-лиз-ме» пе-ре-ве-дён в Московский государственный пе-да-го-ги-че-ский институт им. В.И. Ле-ни-на, где чи-тал кур-сы по клас-сической фи-ло-ло-гии и об-ще-му язы-ко-зна-нию.

С 1954 года по-мощ-ни-ком Лосева ста-но-вит-ся его уче-ни-ца А.А. Та-хо-Го-ди, в даль-ней-шем хра-ни-тель ар-хи-ва Лосева и из-да-тель его тру-дов.

С 1953 года вновь на-чи-на-ет-ся пуб-ли-ка-ция ра-бот Лосева, пре-ж-де все-го по ис-то-рии ан-тич-ной куль-ту-ры: «Ан-тич-ная ми-фо-ло-гия в её ис-то-ри-че-ском раз-ви-тии» (1957), «Го-мер» (1960; 2-е изд., 2006), «Ан-тич-ная му-зы-каль-ная эс-те-ти-ка» (1960), «Ан-тич-ная фи-ло-со-фия ис-то-рии» (1977), ста-тьи в Фи-ло-соф-ской эн-цик-ло-пе-дии (т. 3-5, 1964-1970) и эн-цик-ло-пе-дии «Ми-фы на-ро-дов ми-ра» (т. 1-2, 1980-1982), из-да-ние со-чи-не-ний Пла-то-на (т. 1-3, 1968-1972) и, на-ко-нец, главный труд его жиз-ни - «Ис-то-рия ан-тич-ной эс-те-ти-ки» (т. 1-8, 1963-1994, пе-ре-издано в 2000 году, к ней при-мы-ка-ет «Эл-ли-ни-сти-че-ски-рим-ская эс-те-ти-ка I-II веков н.э.», 1979, переиздано в 2002 году) - фак-ти-че-ски все-объ-ем-лю-щая ис-то-рия ан-тич-ной фи-ло-со-фии. Ис-то-ки но-во-ев-ро-пей-ской куль-ту-ры рас-смат-ри-ва-лись в «Эс-те-ти-ке Воз-рож-де-ния» (1978, 3-е издание, 1998), идей-ное на-сле-дие русской фи-ло-со-фии - в кни-гах «Вл. Со-ловь-ёв» (1983, 2-е издание, 1994) и «Вла-ди-мир Со-ловь-ёв и его вре-мя» (1990, 2-е издание, 2009).

Об-щим про-бле-мам лин-гвис-ти-ки и сим-во-лических форм по-свя-ще-ны ра-бо-ты «Вве-де-ние в об-щую тео-рию язы-ко-вых мо-де-лей» (1968, 2-е изд., 2004), «Язы-ко-вая струк-ту-ра» (1983), «Про-бле-ма сим-во-ла и реа-ли-сти-че-ское ис-кус-ст-во» (1976, 2-е изд., 1995), «Знак. Сим-вол. Миф» (1982).

Лосеву при-над-ле-жат пе-ре-во-ды Пла-то-на, Ари-сто-те-ля, Пло-ти-на, Про-кла, Сек-ста Эм-пи-ри-ка, Дио-ни-сия Аре-о-па-ги-та , Ни-ко-лая Ку-зан-ско-го.

Философия

Ре-лигиозно-фи-лософская кон-цеп-ция Лосева, раз-ви-тая им в ра-бо-тах 1920-1930-х годов, пред-став-ля-ет со-бой уни-каль-ный син-тез пе-ре-ос-мыс-лен-ной им мно-го-ве-ко-вой тра-ди-ции ан-тич-ной и средневековой мыс-ли (Пла-тон и не-оп-ла-то-низм, хри-сти-ан-ское апо-фа-ти-че-ское бо-го-сло-вие Дио-ни-сия Аре-о-па-ги-та, Гри-го-рия Па-ла-мы, Ни-ко-лая Ку-зан-ско-го), ме-то-до-ло-гии но-во-ев-ро-пей-ской фи-ло-со-фии (нем.ецкий клас-сический идеа-лизм, нео-кан-ти-ан-ст-во, фе-но-ме-но-ло-гия Э. Гус-сер-ля) и про-бле-ма-ти-ки русской ре-лигиозной фи-ло-со-фии конца XIX - начала XX века от Вл.С. Со-ловь-ё-ва (идея все-един-ст-ва) до П. А. Фло-рен-ско-го. Диа-лек-ти-ка, от-стаи-вав-шая-ся Лосева в ка-че-ст-ве центрального ме-то-да (её основными ис-точ-ни-ка-ми яви-лись «Пар-ме-нид» Пла-то-на, «Эн-неа-ды» Пло-ти-на, «Нау-ка ло-ги-ки» Г.В.Ф. Ге-ге-ля), рас-сма-т-ри-ва-лась им как сис-те-ма «за-ко-но-мер-но и не-об-хо-ди-мо вы-во-ди-мых ан-ти-но-мий» и их «син-те-ти-че-ских со-пря-же-ний», ох-ва-ты-ваю-щая все воз-мож-ные ти-пы бы-тия и при-ло-жи-мая к лю-бо-му пред-ме-ту и лю-бой сфе-ре че-ло-ве-че-ско-го опы-та, как «смы-сло-вой ске-лет ве-щей, обу-слов-ли-ваю-щий сам се-бя и ни от ка-ко-го со-дер-жа-ния ве-щей не за-ви-ся-щий» («Бы-тие. Имя. Кос-мос». М., 1993. С. 616, 74). В её кон-струк-тив-ном оформ-ле-нии Лосев пе-ре-ос-мыс-лил вос-при-ня-тый им прин-цип триа-ды - не-о-п-ла-то-ни-че-ской (пре-бы-ва-ние - вы-хо-ж-де-ние - воз-вра-ще-ние) и ге-ге-лев-ской (те-зис - ан-ти-те-зис - син-тез). Ис-ход-ное на-ча-ло диа-лек-ти-ки у Лосева - вос-хо-дя-щее к сверх-бы-тий-но-му и сверх-мыс-ли-мо-му Еди-но-му Пла-то-на и не-оп-ла-то-ни-ков «од-но» [в бо-лее позд-ней тер-ми-но-ло-гии - «са-мое са-мо» как яв-лен-ная в её бес-чис-лен-ных ин-тер-пре-та-ци-ях «аб-со-лют-ная ин-ди-ви-ду-аль-ность» ве-щи, не сво-ди-мой в её «не-по-зна-вае-мой глу-би-не» ни к ка-ким её при-зна-кам и пре-ди-ка-там, «аб-со-лют-ный пер-во-прин-цип все-го су-ще-го и не-су-ще-го, и в том чис-ле и се-бя са-мо-го» («Миф. Чис-ло. Сущ-ность». М., 1994. С. 339)], его смы-сло-вым по-ро-ж-де-ни-ем пред-ста-ют сле-дую-щие по-ня-тия пер-вич-ной триа-ды у Лосева - бы-тие (не-что, или «од-но су-щее», пред-по-ла-гаю-щее от-лич-ное от не-го «иное») и ста-нов-ле-ние как син-тез су-ще-го и не-су-ще-го, бы-тия и не-бы-тия («од-но су-щее в ином»). Эта ис-ход-ная триа-да до-пол-ня-ет-ся 4-м на-ча-лом, фик-си-рую-щим её осу-ще-ст-в-ле-ние (став-шее, факт, суб-стан-ция), и за-тем 5-м на-ча-лом, за-пе-чат-ле-ваю-щим её вы-ра-же-ние (сим-вол, имя), об-ра-зуя со-от-вет-ст-вен-но тет-рак-ти-ду и пен-та-ду. При этом по от-но-ше-нию к 4-му и 5-му на-ча-лам пер-вич-ная триа-да вы-сту-па-ет как не-что еди-ное («сфе-ра смыс-ла»), об-ра-зуя тем са-мым с ни-ми вто-рую триа-ду. Бы-тие-су-щее - вто-рое на-ча-ло пер-вич-ной триа-ды, опи-сы-вае-мое с по-мо-щью пла-то-нов-ских ка-те-го-рий то-ж-де-ст-ва, раз-ли-чия, дви-же-ния и по-коя, пред-ста-ёт в сво-ей ан-ти-но-мич-ной струк-ту-ре как «еди-нич-ность под-виж-но-го по-коя са-мо-то-ж-де-ст-вен-но-го раз-ли-чия» (Лосев на-зы-ва-ет это эй-до-сом - «смы-сло-вым из-вая-ни-ем», «яв-лен-ным ли-ком» ве-щи, или сущ-но-сти, диа-лек-ти-ка же есть «ло-гос», ло-гическое кон-ст-руи-ро-ва-ние эй-до-са, его «ка-те-го-ри-аль-ной оп-ре-де-лён-но-сти» - «Бы-тие. Имя. Кос-мос». С. 684, 707, 69, 70). Пе-ре-ход к бы-тию от сверх-су-ще-го «од-но-го» фик-си-ру-ет-ся в по-ня-тии «чис-ла» как са-мо-го пер-во-го прин-ци-па фор-мы, рас-чле-не-ния, оформ-ле-ния ве-щи внут-ри се-бя. «Од-но су-щее», от-ли-ча-ясь от ок-ру-жаю-ще-го его «ино-го», по-лу-ча-ет раз-дель-ность, гра-ни-цу, оно счис-ляе-мо и есть та-ким об-ра-зом чис-ло. В от-ли-чие от Ге-ге-ля, чис-ло у Лосева не сме-ши-ва-ет-ся с ко-ли-че-ст-вом и не по-ме-ща-ет-ся по-сле ка-че-ст-ва, но «иде-аль-ное чис-ло» (ана-ло-гом его яв-ля-ет-ся ге-ге-лев-ское по-ня-тие «ме-ры») пред-ше-ст-ву-ет вся-ко-му ка-че-ст-ву, ко-ли-че-ст-во же пред-ста-ёт про-сто как «со-счи-тан-ность че-го-то ка-че-ст-вен-но-го».

В мно-го-мер-ной «аб-со-лют-ной» диа-лек-ти-ке Лосева её ка-те-го-рии не про-сто вы-во-дятся од-на из дру-гой, но ка-ж-дая из них и все вме-сте про-ра-ба-ты-ва-ют-ся в све-те ка-ж-дой дру-гой. Так, сфе-ра смыс-ла (пер-вич-ная триа-да), рас-смот-рен-ная в ас-пек-те бы-тия, да-ёт смысл в его бы-тии-для-се-бя, т. е. са-мо-соз-на-ние (субъ-ект-объ-ект-ное взаи-мо-от-но-ше-ние), в ас-пек-те ста-нов-ле-ния да-ёт «стрем-ле-ние» («вле-че-ние»), а в ас-пек-те став-ше-го (суб-стан-ции) - лич-ность как но-си-тель смыс-ла, и т.д. (раз-ветв-лён-ную сис-те-му ка-те-го-рий диа-лек-ти-ки Лосева см. «Миф. Чис-ло. Сущ-ность». С. 270).

Пер-со-на-ли-сти-че-ское по-ни-ма-ние бы-тия у Лосева («наи-бо-лее кон-крет-на и ре-аль-на лич-ность, а так-же сре-да, где лич-ность жи-вёт и дей-ст-ву-ет, - об-ще-ст-во», там же, с. 296) ис-хо-дит из по-ни-ма-ния пер-во-сущ-но-сти как хри-сти-ан-ской аб-со-лют-ной Лич-но-сти в от-ли-чие от без-лич-но-го не-оп-ла-то-ни-че-ско-го Еди-но-го и ге-ге-лев-ской аб-со-лют-ной идеи. В хри-сти-ан-ском дог-ма-те о Трои-це Лосев опо-зна-ёт им-пли-цит-но со-дер-жа-щее-ся в нём 4-е («со-фий-ное») на-ча-ло суб-стан-ци-аль-ной осу-ще-ст-в-лён-но-сти и 5-е («оно-ма-ти-че-ское») на-ча-ло вы-ра-же-ния, пред-став-лен-ное пред-веч-ным не-твар-ным име-нем Бо-жи-им. От-стаи-вая в раз-ви-вае-мой им диа-лек-ти-ке име-ни прин-ци-пы имя-сла-вия («Имя Бо-жие есть сам Бог, но Бог сам - не имя» -пись-мо Фло-рен-ско-му от 30.1.1923), Лосев воз-во-дил их к ут-вер-ждён-но-му в ка-че-ст-ве пра-во-слав-ной док-три-ны уче-нию Гри-го-рия Па-ла-мы о не-по-сти-жи-мой сущ-но-сти Бо-га и ис-хо-дя-щих от Не-го не-твар-ных энер-ги-ях, про-ни-зы-ваю-щих мир и со-об-щае-мых че-ло-ве-ку. Имя рас-смат-ри-ва-ет-ся Лосевым как смы-сло-вая энер-гия сущ-но-сти, не-от-де-ли-мая и в то же вре-мя от-лич-ная от неё, как ору-дие вза-им-но-го об-ще-ния и взаи-мо-по-ни-ма-ния ме-ж-ду ней и всем ок-ру-жаю-щим, на-ко-нец, как «ос-мыс-ле-ние её как объ-ек-тив-но оп-ре-де-лён-ной лич-но-сти», как пре-дел её ак-тив-но-го «смы-сло-во-го са-мо-от-кро-ве-ния» (Там же. С. 834, 841). Твар-ное бы-тие дер-жит-ся энер-ги-ей, ис-хо-дя-щей от пер-во-сущ-но-сти, су-ще-ст-ву-ет «в по-ряд-ке при-час-тия к её име-ни», но оно при-ча-ст-но к ней в раз-ной сте-пе-ни, что обу-слов-ли-ва-ет различную ин-тен-сив-ность это-го бы-тия (различнаяна-пря-жён-ность, не-од-но-род-ность про-стран-ст-ва, вре-ме-ни, кос-мо-са в це-лом, пред-став-ляю-ще-го со-бой «ле-ст-ни-цу… раз-ных сте-пе-ней жиз-нен-но-сти или за-твер-де-ло-сти сло-ва» - «Бы-тие. Имя. Кос-мос». С. 734-735).

Об-ра-зом бы-тия лич-но-сти, её не-от-де-ли-мым и от-лич-ным от неё «ли-ком» вы-сту-па-ет у Лосева миф, по-ня-тый как сим-во-ли-че-ски вы-ра-жен-ное жи-вое ин-туи-тив-ное взаи-мо-от-но-ше-ние субъ-ек-та и объ-ек-та. В кон-тек-сте лич-но-ст-но-го бы-тия вся-кая вещь мо-жет стать ми-фом. Миф как са-мо-соз-на-тель-ное ис-то-рическое бы-тие лич-но-сти есть чу-до, по-ня-тое как взаи-мо-от-но-ше-ние двух (или не-сколь-ких) лич-но-ст-ных пла-нов, «сов-па-де-ние слу-чай-но про-те-каю-щей эм-пи-ри-че-ской ис-то-рии лич-но-сти с её иде-аль-ным за-да-ни-ем» («Миф. Чис-ло. Сущ-ность». С. 171-172). В от-ли-чие от ре-ли-гии, спе-ци-фический миф ко-то-рой пред-став-ля-ет со-бой «суб-стан-ци-аль-ное са-мо-ут-вер-жде-ние лич-но-сти в веч-но-сти», миф как та-ко-вой есть «энер-гий-ное, фе-но-ме-наль-ное са-мо-ут-вер-жде-ние лич-но-сти не-за-ви-си-мо от про-бле-мы взаи-мо-от-но-ше-ния веч-но-сти и вре-ме-ни» (Там же. С. 106).

Вы-ра-же-ние, выс-шей фор-мой ко-то-ро-го яв-ля-ет-ся «лич-ность, дан-ная в ми-фе и офор-мив-шая своё су-ще-ст-во-ва-ние че-рез своё имя» («Фор-ма. Стиль. Вы-ра-же-ние». М., 1995. С. 39), - ис-ход-ное по-ня-тие эс-те-ти-ки Лосева. Сим-во-лическая при-ро-да вы-ра-же-ния как един-ст-ва внут-рен-не-го и внеш-не-го, смыс-ла и его «ало-ги-че-ски-ма-те-ри-аль-но-го» во-пло-ще-ния кон-кре-ти-зи-ру-ет-ся в по-ня-тии «ху-до-же-ст-вен-ной фор-мы» (ху-дожественногооб-раза) как «прин-ци-пи-аль-но-го рав-но-ве-сия ло-ги-че-ской и ало-ги-че-ской сти-хии», их пол-но-го взаи-мо-про-ник-но-ве-ния («слу-чай-ность, дан-ная как аб-со-лют-ное, и аб-со-лют-ное, дан-ное как слу-чай-ность, при пол-ном и аб-со-лют-ном то-ж-де-ст-ве их», там же, с. 45, 198). В «ан-ти-но-ми-ях аде-к-ва-ции» ху-дожественная фор-ма рас-кры-ва-ет-ся у Лосева как син-тез сво-бо-ды и не-об-хо-ди-мо-сти: пер-во-об-раз, слу-жа-щий про-об-ра-зом ху-дожесвенной фор-мы и бес-соз-на-тель-ным кри-те-ри-ем её кон-ст-рук-ции, впер-вые «твор-че-ски и энер-гий-но» соз-да-ёт-ся са-мой ху-дожественной фор-мой и осо-зна-ёт-ся в этом творческом про-цес-се. В ка-че-ст-ве соб-ст-вен-но-го не-от-ли-чи-мо-го от неё и по-то-му не-вы-ра-зи-мо-го пер-во-об-ра-за ху-дожественная фор-ма, вы-ра-жая са-моё се-бя, есть вме-сте с тем «вы-ра-же-ние не-вы-ра-зи-мо-го».

Виднейший представитель фи-ло-со-фии му-зы-ки в Рос-сии, Лосев рас-смат-ри-вал му-зы-ку как искусство вре-ме-ни, по-ня-то-го как «ста-но-вя-щий-ся под-виж-ной по-кой», «ало-ги-че-ское ста-нов-ле-ние чис-ла», и со-от-вет-ст-вен-но ви-дел в ней вы-ра-же-ние «жиз-ни чис-ла» (Там же. С. 509, 543, 549). Вре-мя в му-зы-ке не ухо-дит в про-шлое и пред-ста-ёт как сплош-ное «дли-тель-но-из-мен-чи-вое» «веч-ное на-стоя-щее» (С. 492). «Смы-сло-вая фи-гур-ность чис-ла» вно-сит в эту «сплош-ную те-ку-честь» на-ча-ло по-ряд-ка, ко-то-рое во-пло-ща-ет-ся в зву-ко-вы-сот-ной сис-те-ме (лад) и мет-ро-рит-ми-че-ской струк-ту-ре. Пи-фа-го-рей-ско-пла-то-нов-ское на-сле-дие в ис-тол-ко-ва-нии му-зы-ки со-че-та-ет-ся у Лосева с литературно-фи-лософской тра-ди-ци-ей ро-ман-тиз-ма, пре-ж-де все-го в «сло-вес-ной транс-крип-ции» смы-сло-вой сущ-но-сти кон-крет-ных про-из-ве-де-ний - Р. Ваг-не-ра и А. Н. Скря-би-на, Л. ван Бет-хо-ве-на, Ф. Лис-та, П. И. Чай-ков-ско-го, Н. А. Рим-ско-го-Кор-са-ко-ва и др. («му-зы-каль-ный миф», в воз-мож-ных бес-чис-лен-ных сло-вес-ных ва-ри-ан-тах ко-то-ро-го рас-кры-ва-ет-ся за-дан-ная про-из-ве-де-ни-ем «еди-ная и един-ст-вен-ная» струк-ту-ра его пе-ре-жи-ва-ния).

В мно-го-численных ра-бо-тах по ис-то-рии ан-тич-ной ми-фо-ло-гии, фи-ло-со-фии и эс-те-ти-ки, рас-кры-ваю-щих их глу-бин-ное един-ст-во, фи-зи-ог-но-ми-ка ан-тич-ной куль-ту-ры, сло-вес-ные порт-ре-ты ха-рак-тер-ных её пред-ста-ви-те-лей (вы-ра-зительное опи-са-ние ду-хов-но-го об-ли-ка Со-кра-та, ан-тич-но-го скеп-ти-ка или эпи-ку-рей-ца и т. п.) со-че-та-ют-ся с фи-лософско-ис-то-рическим ос-мыс-ле-ни-ем ан-тич-но-сти как це-ло-ст-но-го куль-тур-но-ис-то-рического ти-па с оп-ре-де-ляю-щей его пла-сти-че-ской ин-туи-ци-ей бы-тия, ко-то-рая оформ-ля-ет-ся в пред-став-ле-нии о кос-мо-се как жи-вом оду-шев-лён-ном су-ще-ст-ве, в «те-лес-нос-ти ан-тич-но-го клас-си-че-ско-го идеа-ла» и свя-зан-ной с ней «эс-те-ти-ке чи-сло-вой гар-мо-нии» («Ис-то-рия ан-тич-ной эс-те-ти-ки». М., 2000. Т. 1. С. 141).

Ос-но-ву но-во-ев-ро-пей-ской куль-ту-ры со-став-ля-ет, по Лосеву, «аб-со-лю-ти-за-ция че-ло-ве-че-ско-го субъ-ек-та»: «транс-цен-дент-ные ре-аль-но-сти» пре-вра-ща-ют-ся в субъ-ек-тив-ные идеи, ак-ту-аль-ная бес-ко-неч-ность средневекового Аб-со-лю-та (Бо-га) сме-ня-ет-ся по-тен-ци-аль-ной бес-ко-неч-но-стью веч-но ищу-щей че-ло-ве-че-ской лич-но-сти. На-ча-ло это-го про-цес-са зна-ме-ну-ет со-бой эпо-ха Воз-ро-ж-де-ния, с её «ар-ти-сти-че-ским ин-ди-ви-дуа-лиз-мом» и «амо-раль-ным тра-гиз-мом» («Эс-те-ти-ка Воз-ро-ж-де-ния». М., 1982. С. 412, 445); «по-сле Воз-ро-ж-де-ния мир ве-щей стал при-зна-вать-ся лишь в ме-ру сво-ей осоз-нан-но-сти… пе-ре-жи-то-сти, вос-при-ня-то-сти» («Я со-слан в XX век...». М., 2002. Т. 2. С. 66). Му-зы-ка, быв-шая в сред-ние ве-ка лишь «пье-де-ста-лом» для ре-лигиозной жиз-ни, в сво-ём са-мо-сто-ятельном су-ще-ст-во-ва-нии рас-смат-ри-ва-ет-ся Лосева как тра-гическая по-пыт-ка вос-соз-дать «субъ-ек-тив-но-бо-же-ст-вен-ное са-мо-ощу-ще-ние», ру-ко-во-дству-ясь «аб-со-лют-ным про-из-во-лом внут-рен-не-го са-мо-оп-ре-де-ле-ния» (Там же. Т. 1. С. 118, 123). В «му-зы-каль-ном вос-тор-ге», тре-бую-щем лишь «внут-рен-не-ощу-ти-тель-ной со-б-ран-но-сти» и «куль-тур-но-го утон-че-ния» (они мо-гут со-вме-щать-ся с лю-бым по-ве-де-ни-ем и лю-бой мо-ра-лью), Лосев ви-дел дос-туп-ную для се-ку-ляр-ной куль-ту-ры Но-во-го вре-ме-ни за-ме-ну «сверх-ум-но-го экс-та-за» и ре-аль-но-го те-лес-но-ду-шев-но-го «пре-об-ра-же-ния» че-ло-ве-ка, ко-то-рые дос-ти-га-ют-ся под-виж-ни-че-ской прак-ти-кой мо-лит-вен-но-го «ум-но-го де-ла-ния» (Там же. С. 148-150).

В ра-бо-тах по язы-ко-зна-нию 1940-1980-х годов обос-но-вы-ва-лась ин-тер-пре-та-тив-но-ком-му-ни-ка-тив-ная при-ро-да язы-ка как «прак-ти-че-ски осу-ще-ст-в-лён-но-го мыш-ле-ния» и как «ору-дия об-ще-ния и со-об-ще-ния» (язык как един-ст-во вы-ра-же-ния и из-ве-ще-ния смыс-ла - для дру-го-го и для са-мо-го се-бя). В чис-ле важ-ней-ших «приё-мов ком-му-ни-ка-ции» жи-во-го язы-ка Лосев вы-де-лил ин-то-на-цию и экс-прес-сию, в за-ви-си-мо-сти от ко-то-рых «од-но и то же сло-во или груп-па слов мо-жет быть по-ве-ст-во-ва-ни-ем, во-про-сом, по-бу-ж-де-ни-ем, удив-ле-ни-ем, по-же-ла-ни-ем, моль-бой, при-ка-за-ни-ем» («Знак. Сим-вол. Миф». М., 1982. С. 22). Ин-тер-пре-та-тив-ны-ми по сво-ему ха-рак-теру яв-ля-ют-ся «ва-лент-ность» ка-ж-до-го язы-ко-во-го эле-мен-та (его по-тен-ци-аль-ная «бес-ко-неч-ная смы-сло-вая за-ря-жен-ность») и спе-ци-фи-че-ское для ка-ж-до-го ес-теств. язы-ка слож-ное «пе-ре-пле-те-ние ло-ги-че-ских и ком-му-ни-ка-тив-ных зна-че-ний», ко-гда пред-мет-но-смы-сло-вое со-дер-жа-ние мо-жет быть ис-тол-ко-ва-но в раз-ных его ас-пек-тах (за-пе-чат-лён-ных, в ча-ст-но-сти, в эти-мо-ло-гии) и в раз-ных мо-ду-сах по-ни-ма-ния (например, дей-ст-вие как суб-стан-ция и как ка-че-ст-во в сло-вах «хо-ж-де-ние» и «хо-дя-щий», грам-ма-тическая ка-те-го-рия настоящего времени в зна-че-нии про-шло-го или бу-ду-ще-го и т. п. - «О ком-му-ни-ка-тив-ном зна-че-нии грам-ма-ти-че-ских ка-те-го-рий», 1965).

В от-тал-ки-ва-нии от вос-при-ня-той им сло-вес-но-сти русского сим-во-лиз-ма сло-жил-ся экс-прес-сив-ный стиль Лосева с ха-рак-тер-ны-ми для не-го рез-ки-ми пе-ре-па-да-ми, сме-ной ака-де-мического из-ло-же-ния раз-го-вор-ны-ми ин-то-на-ция-ми, ли-рическими и пуб-ли-ци-стическими от-сту-п-ле-ния-ми, иро-ни-че-ски обы-гран-ны-ми об-ра-ще-ния-ми к во-об-ра-жае-мо-му со-бе-сед-ни-ку и оп-по-нен-ту.

Сочинения:

Страсть к диа-лек-ти-ке. М., 1990;

Фи-лосо-фия. Ми-фо-ло-гия. Куль-ту-ра. М., 1991;

Жизнь: По-вес-ти, рас-ска-зы, пись-ма. СПб., 1993;

Про-бле-ма ху-до-же-ст-вен-но-го сти-ля. К., 1994;

Ми-фо-ло-гия гре-ков и рим-лян. М., 1996;

Имя. СПб., 1997;

Лич-ность и Аб-со-лют. М., 1999;

Дио-ген Ла-эр-ций - ис-то-рик ан-тич-ной фи-ло-со-фии. 2-е изд. М., 2002;

Бо-ги и ге-рои Древ-ней Гре-ции. М., 2002 (совм. с А. А. Та-хо-Го-ди);

«Ра-дость на ве-ки»: Пе-ре-пис-ка ла-гер-ных вре-мен: [А. Ф. Ло-сева c В. М. Ло-се-вой]. М., 2005;

Ис-то-рия ан-тич-ной фи-ло-со-фии в кон-спек-тив-ном из-ло-же-нии. 3-е изд. М., 2005;

Пла-тон. Ари-сто-тель. 3-е изд. М., 2005 (совм. с А. А. Та-хо-Го-ди);

Выс-ший син-тез: Не-из-вест-ный Ло-сев. М., 2005;

Эс-те-ти-ка при-ро-ды. 2-е изд. К., 2006 (совм. с М. А. Та-хо-Го-ди);

Вещь и имя. Са-мое са-мо. СПб., 2008;

Диа-лек-ти-ка ми-фа; До-пол-не-ние к «Диа-лек-ти-ке ми-фа». М., 2008.

ЛОСЕВ, АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ (1893–1988), русский философ, ученый. Родился 10 (22) сентября 1893 в Новочеркасске. Окончил историко-филологический факультет Московского университета, в 1919 был избран профессором Нижегородского университета. В начале 1920-х годов Лосев становится действительным членом Академии художественных наук, преподает в Московской консерватории, участвует в работе Психологического общества при Московском университете, в Религиозно-философском обществе памяти Вл.Соловьева. Уже в первой публикации Лосева Эрос у Платона (1916) была обозначена глубокая и никогда не прерывавшаяся духовная связь мыслителя с традицией платонизма. Определенное влияние на молодого Лосева оказала метафизика всеединства Вл.Соловьева , религиозно-философские идеи П.А.Флоренского. О том, что именно он ценил и что не мог принять в творчестве Вл.Соловьева, Лосев много лет спустя рассказал в книге Владимир Соловьев и его время (1990). В конце 1920-х годов публикуется цикл его философских книг: Античный космос и современная наука , Философия имени , Диалектика художественной формы , Музыка как предмет логики , Диалектика числа у Плотина , Критика платонизма у Аристотеля , Очерки античного символизма и мифологии , Диалектика мифа . Сочинения Лосева подверглись грубым идеологическим нападкам (в частности, в докладе Л.М.Кагановича на ХVI съезде ВКП(б)). В 1930 Лосев был арестован, а затем отправлен в лагерь на строительство Беломорско-Балтийского канала. Из лагеря Лосев возвращается в 1933 тяжело больным человеком.

Новые труды ученого увидели свет лишь в 1950-е годы. В творческом наследии позднего Лосева особое место занимает восьмитомная История античной эстетики – глубокое историко-философское и культурологическое исследование духовной традиции античности. В самые последние годы были опубликованы неизвестные религиозно-философские сочинения мыслителя.

Характерная для Лосева погруженность в мир античной философии не сделала его равнодушным к современному философскому опыту. В ранний период творчества он самым серьезным образом воспринял принципы феноменологии. Лосева привлекало в философии Гуссерля то, что в определенной мере сближало ее с метафизикой платоновского типа: учение об эйдосе, метод феноменологической редукции, предполагающий «очищение» сознания, и переход к «чистому описанию», к «усмотрению сущностей». В то же время методологизм и идеал «строгой научности», столь существенные для феноменологии, никогда не имели для Лосева самодовлеющего значения. Мыслитель стремился «описывать» и «усматривать» не только феномены сознания, хотя бы и «чистого», но и подлинно бытийственные, символически-смысловые сущности, эйдосы. Лосевский эйдос – не эмпирическое явление, но и не акт сознания. Это «живое бытие предмета, пронизанное смысловыми энергиями, идущими из его глубины и складывающимися в цельную живую картину явленного лика сущности предмета».

Не приняв «статичности» феноменологического созерцания, Лосев обратился к диалектике, определяя ее как «подлинную стихию разума», «чудную и завораживающую картину самоутвержденного смысла и разумения». Лосевская диалектика призвана раскрыть смысл мира, который, согласно философу, есть «разная степень бытия и разная степень смысла, имени». В имени «светится» бытие, слово-имя – не отвлеченное понятие только, но живой процесс созидания и устроения космоса («именем и словами создан и держится мир»). В онтологии Лосева (мысль философа была онтологична уже изначально и в этом отношении можно согласиться с В.В.Зеньковским , что «до всякого строгого метода он уже метафизик») бытие мира и человека раскрывается также в «диалектике мифа», который, в бесконечно многообразных формах, выражает столь же бесконечную полноту реальности, ее неиссякаемую жизненную силу. Метафизические идеи Лосева в существенной мере определили философское своеобразие его фундаментальных трудов, посвященных античной культуре.

Читай биографию философа мыслителя: факты жизни, основные идеи и учения

АЛЕКСЕЙ ФЕДОРОВИЧ ЛОСЕВ
(1893-1988)

Российский философ и филолог. В работах 1920-х годов дал своеобразный синтез идей русской религиозной философии начала XX века, прежде всего христианского неоплатонизма, а также диалектики Шеллинга и Гегеля, феноменологии Гуссерля. В центре внимания Лосева - проблемы символа и мифа ("Философия имени", 1927, "Диалектика мифа", 1930), диалектики художественного творчества и особенно античного мифологического восприятия мира в его структурной целостности. Автор монументального труда по истории античной мысли ("История античной эстетики" в 8 т.).

Лосев родился в Новочеркасске (столице Области Всевеликого Войска Донского) в скромной семье учителя математики, страстного любителя музыки, скрипача-виртуоза. Мать его была дочерью настоятеля храма Михаила Архангела, протоиерея о Алексея Полякова. Отец оставил семью, когда сыну было всего три месяца, и воспитанием мальчика занималась мать. От отца будущий философ унаследовал страсть к музыке и, как он сам признавался, "разгул и размах идей", "вечное искательство и наслаждение свободой мысли". От матери - строгое православие и нравственные устои жизни.

Мать и сын жили в собственном доме, который в 1911 году, когда Алексей окончил с золотой медалью классическую гимназию, пришлось продать - нужны были деньги для обучения в Московском Императорском Университете (доходов со сдаваемого матерью в аренду казачьего наследственного надела не хватало). Еще в гимназии юный Лосев стремился соединять все области знания в нечто единое. Он увлекался литературой, философией, математикой, историей, древними языками. Учителя были выдающимися знатоками своего дела. Достаточно сказать, что в старших классах гимназии юноша изучал сочинения Платона и Вл. Соловьева.

В переписке гимназиста Алексея Лосева и гимназистки Ольги Позднеевой (сестры его сотоварищей по гимназии братьев Позднеевых, будущих профессоров) есть примечательные свидетельства вполне осознанного юношей дальнейшего жизненного пути. "В работе вся цель жизни. Работать над самим собой, учиться и учить. Вот мой идеал", - и добавляет одно из любимых изречений: "Если ты молишься, если ты любишь, если ты страдаешь, то ты человек".

Он с гордостью пишет о своей матери, что это именно она сделала "из жалкого, хрупкого дитяти юношу, честно трудящегося и стремящегося оправдать свое название христианина". Особенно импонировал Алексею Камилл Фламмарион, знаменитый французский астроном и вместе с тем беллетрист, романами которого - "Стелла" и "Урания" - зачитывался гимназист.

Для Алексея, который в 1909 году написал сочинение "Атеизм Его происхождение и влияние на науку и жизнь", важно, что Фламмарион, "будучи самым серьезным ученым, в то же время верующий в Бога", с уважением относится к христианству. В этих словах заложен один из главных жизненных и мировоззренческих принципов Лосева о целостном восприятии мира через единство веры и знания. Вне философии юноша не мыслит жизни. Он твердо уверен в том, что "философия есть жизнь", а "жизнь есть философия".

Размышления о любви студента Лосева тоже утверждают "взаимную принадлежность" двух душ к "вселенскому всеединству", а стремление к любви тоже понимается как "стремление к утраченному единству", являясь космическим процессом. Наиболее четко и выразительно представлена идея всеединства в юношеской работе Лосева под названием "Высший синтез как счастье и ведение", которая была написана накануне отъезда в Москву перед поступлением в Московский университет в 1911 году.

Высший синтез - это синтез религии, философии, науки, искусства и нравственности, то есть всего, что образует духовную жизнь человека. Этот высший синтез, очевидно, нашел опору в теории всеединства Вл. Соловьева, которого Лосев считал своим первым учителем наряду с Платоном, учителем в жизненном, а не абстрактном понимании идей и виртуозной диалектике. Лосев был знатоком платоно-аристотелевского синтеза в неоплатонизме, последней философской школе античности.

В 1915 году он окончил два отделения историко-филологического факультета университета - философии и классической филологии, получил он и профессиональное музыкальное образование (школа итальянского скрипача Ф. Стаджи) и серьезную подготовку в области психологии. Еще студентом он стал членом Психологического института, который основал и которым руководил профессор Г. Челпанов. Обоих, учителя и ученика, связывало глубокое взаимопонимание. Челпанов рекомендовал студента Лосева в члены Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, где молодой человек общался с Вяч. Ивановым, Булгаковым, Ильиным, Франком, Е. Трубецким, о. П. Флоренским.

Оставленный при университете для подготовки к профессорскому званию, Алексей Лосев одновременно преподавал в московских гимназиях древние языки и русскую литературу, а в трудные революционные годы ездил читать лекции в только что открытый Нижегородский университет, где и был избран по конкурсу профессором, в 1923 году Лосева утвердил в звании профессора уже в Москве Государственный Ученый Совет. На родину, где никого из близких за годы революции не осталось в живых, Лосев не возвращался.

В 1922 году он вступил в брак (венчал в Сергиевом Посаде о. П. Флоренский) с Валентиной Михайловной Соколовой, математиком и астрономом, которой мы обязаны изданием книг Алексея Федоровича в 1920-х годах. Все эти годы Лосев был действительным членом Государственной Академии художественных наук, профессором Государственного Института музыкальной науки (ГИМН), где он работал в области эстетики, профессором Московской консерватории.

Начал он печататься с 1916 году ("Эрос у Платона", "Два мироощущения", "О музыкальном ощущении любви и природы"). Одна из первых работ Лосева - "Русская философия" - была отправлена за границу и увидела свет в 1919 году на немецком языке. В этой статье Лосев назвал характерную черту русского философствования - "апокалиптическую напряженность". Эта напряженность присутствует во всех трудах молодого ученого - многочисленных книгах и статьях, глубоких по содержанию, блистательных по форме.

В 1918 году молодой Лосев совместно с Булгаковым и Вяч. Ивановым готовил по договоренности с издателем Сабашниковым серию книг. Называлась эта серия под редакцией Лосева "Духовная Русь". В ней, кроме вышеназванных, участвовали Е. Трубецкой, С. Дурылин, Г. Чулков, С. Сидоров. Однако издание это не увидело света, что и неудивительно для революционных лет.

В эти же годы началась подготовка так называемого "восьмикнижия", которое А. Ф. Лосев опубликовал с 1927 по 1930 год. Это были "Античный космос и современная наука" (1927), "Философия имени" (1927), "Диалектика художественной формы" (1927), "Музыка как предмет логики" (1927), "Диалектика числа у Плотина" (1928), "Критика платонизма у Аристотеля" (1929), "Очерки античного символизма и мифологии" (1930), "Диалектика мифа" (1930).

Лосев как религиозный философ раскрывается наиболее полно в своей философии имени ("Философия имени" написана в 1923 году), в которой он опирается на учение о сущности Божества и энергиях, носителях. Его сущности (доктрина христианского энергетизма, сформулированная в XIV веке ев Григорием Паламой). Сущность Божества, как и положено в духе апофатизма, непознаваема, но сообщима через свои энергии. Эта доктрина нашла свое выражение в православном религиозно-философском движении имяславия, идеи которого глубоко понимали и развивали в 1910-х - начале 1920-х годов о. П. Флоренский, о. С. Булгаков, В. Эрн и др. Лосеву принадлежит серия докладов о почитании Имени Божьего в плане историческом и философско-аналитическом. Он пишет также статью "Ономатодоксия" (греческое название имяславия), предназначавшуюся для печати в Германии.

В "Философии имени" Лосев философско-диалектически обосновал слово и имя как орудие живого социального общения, далекое от чисто психологических и физиологических процессов.

Слово у Лосева всегда выражает сущность вещи, неотделимую от этой последней. Назвать вещь, дать ей имя, выделить ее из потока смутных явлений, преодолеть хаотическую текучесть жизни - значит сделать мир осмысленным. Поэтому весь мир, Вселенная есть не что иное, как имена и слова разных степеней напряженности. Поэтому "имя есть жизнь". Без слова и имени человек "антисоциален, необщителен, не соборен, не индивидуален". "Именем и словами создан и держится мир. Именем и словами живут народы, сдвигаются с места миллионы людей, подвигаются к жертве и к победе глухие народные массы. Имя победило мир".

Лосев - творец философии мифа, тесным образом связанной с его учением об имени. Автор понимает миф не как выдумку и фантазию, не как перенос метафорической поэзии, аллегорию или условность сказочного вымысла, а как "жизненно ощущаемую и творимую вещественную реальность и телесность". Миф - это есть "в словах данная личностная история". В мире, где царствует миф, живая личность и живое слово как выраженное сознание личности, все полно чудес, вопринимаемых как реальный факт, тогда миф есть не что иное, как "развернутое магическое имя", обладающее также магической силой.

"Диалектика мифа" заканчивается обещанием автора вернуться к проблемам абсолютной мифологии, он убежден, что железная логика диалектики и последовательное ее применение сокрушат все возможные кантовские паралогизмы и антиномии. Увы, осуществить это не удалось. Внимание автора в дальнейшем приковало то, что он назвал "относительной мифологией", общее рассмотрение теории мифа и его исторически сложившиеся формы. Лосев сознательно вставил в текст книги "Диалектика мифа" выброшенные цензурой опасные идеологические места. И не раскаивался. Он писал из лагеря жене: "В те годы я стихийно рос как философ, и трудно было (да и нужно ли?) держать себя в обручах советской цензуры". "Я задыхался от невозможности выразиться и высказаться". "Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветавшую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности" (22 марта 1932 года).

"Диалектика мифа" была разрешена цензурой, возможно потому, что политредактором Главлита был поэт-баснописец Басов-Верхоянцев, который дал заключение на эту опасную книгу. Как видно, поэт взял верх над цензором. Запрещенная книга вышла, и ее продавали (книгопродавцы действовали в своих интересах очень оперативно). Но большая часть тиража книги (и без того малого - 500 экземпляров) была уничтожена. С трибуны XVI партийного съезда большевиков Лосева развенчал Л. Каганович.

В ночь на Страстную пятницу 18 апреля 1930 года Лосева арестовали и приговорили к 10 годам лагерей (его супругу к 5 годам), обвинив в антисоветской деятельности и в участии в церковно-монархической организации. Уже на находившегося в лагере на строительстве Беломорско-Балтийского канала Лосева в статье "О борьбе с природой" обрушился М. Горький.

"Профессор этот явно безумен, очевидно малограмотен, и если дикие слова его кто-нибудь почувствует как удар - это удар не только сумасшедшего, но и слепого" Горький ссылается на работу Лосева, оставшуюся в рукописи и бесследно исчезнувшую в органах советской тайной полиции, - "Дополнения к "Диалектике мифа".

С удивительной стойкостью переносили Лосевы свое лагерное бытие, о чем свидетельствует переписка супругов. Поддерживала их силу духа глубокая вера и тайно принятый ими (под именами Андроника и Афанасий) монашеский постриг (в 1929 году, 3 июня), совершенный известным афонским старцем, архимандритом о. Давидом.

Однако сфабрикованное дело потерпело в конечном счете крах. Лосевых освободили в 1933 году в связи с завершением строительства канала. Правда, Алексей Федорович вышел из лагеря, почти потеряв зрение, но зато с разрешением (сказалась помощь Е. П. Пешковой, жены Горького, главы Политического Красного Креста) вернуться с восстановлением гражданских прав в Москву.

В ЦК ВКП(б) бдительно следили за философом. Ему наложили запрет на работу по его прямой специальности, разрешив заниматься античной эстетикой и мифологией. Все 1930-е годы Лосев переводил античных авторов: Платона, Аристотеля, Плотина, Прокла, Секста Эмпирика, мифографов и комментаторов философии, Николая Кузанского, а также знаменитый ареопагитский корпус.

Штатного места в высших учебных заведениях для бывшего арестанта не было, и он вынужден был выезжать из Москвы раза два в год для чтения курсов античной литературы в провинцию. Наука о числах, математика, "любимейшая из наук", связана для Лосева с астрономией и музыкой. Он разрабатывал ряд математических проблем, теорию множества, теорию функций комплексного переменного, занимался пространствами разного типа, общаясь с великими математиками Ф. Д. Егоровым и Н. Н. Лузиным.

Сохранился большой труд Лосева "Диалектические основы математики" с предисловием В. М. Лосевой (в 1936 году были наивные надежды на публикацию). Для него и его супруги существовала общая наука, которая есть и астрономия, и философия, и математика. Вместе с тем "математика и музыкальная стихия" для него также едины, ибо музыка основана на соотношении числа и времени, не существует без них, есть выражение чистого времени. В музыкальной форме существует три важнейших слоя - число, время, выражение времени, а сама музыка - "чисто алогически выраженная предметность жизни числа" "Музыка и математика - одно и то же" в смысле идеальной сферы. Отсюда следует вывод о тождестве математического анализа и музыки в смысле их предметности. Однако в музыке и математике есть и решительное различие. Музыка живет выразительными формами, она есть "выразительное символическое конструирование числа в сознании". "Математика логически говорит о числе, музыка говорит о нем выразительно".

И наконец, замечательное сочинение Лосева под названием "Самое само" (с интересными и подробными - их любил Лосев - историческими экскурсами). "Самое само" никогда не печаталось при жизни философа, сохранилась рукопись, чудом уцелевшая в огне войны 1941 года. Здесь учение Лосева о вещи, бытии, сущности, смысле, который коренится в глубинах эйдоса. Здесь заключены зерна лосевского представления о всеединстве и целостности, в котором каждая отдельная часть несет в себе сущность целого.

В 1941 году семья Лосевых пережила новую катастрофу - гибель дома от немецкой фугасной бомбы, полное разорение, смерть близких. Жить пришлось начинать сначала еще раз. Появилась надежда на университетскую деятельность. Пригласили на философский факультет МГУ им. Ломоносова. Но читавшего лекции и руководившего гегелевским семинаром профессора Лосева (1942-1944) изгнали из Московского университета по доносу (в нем принял участие и бывший друг) как идеалиста.

В 1943 году Лосеву присудили степень доктора филологических наук. Классическая филология оказалась спасительной. Власть перевела Лосева (оставить без работы не решились) в Московский государственный пединститут им. Ленина на открывшееся там классическое отделение, где он мешал как конкурент заведующего кафедрой. Правда, через несколько лет отделение закрыли, и Лосев оказался сначала на кафедре русского языка, а затем на кафедре общего языкознания, где он преподавал древние языки аспирантам, проработав до самой своей кончины.

С 1930 по 1953 годы А. Ф. Лосев не издал ни одного своего труда (перевод из Николая Кузанского не в счет) - издательства боялись печатать рукописи Лосева по античной эстетике и мифологии, обставляя их отрицательными рецензиями, обвиняя в антимарксизме, что граничило с антисоветчиной, грозило новым арестом.

И только после смерти Сталина Лосева начали печатать. В 1998 году в списке трудов Лосева было более 700 наименований, из них более 40 монографий. С 1963 по 1994 год выходило новое лосевское "восьмикнижие" - "История античной эстетики" в 8 томах и 10 книгах. Этот труд явился подлинной историей античной философии, которая вся, по определению ее автора, выразительна, а значит, эстетична. Более того, этот труд дает нам картину античной культуры в единении ее духовных и материальных ценностей.

Лосев официально вернулся в философию, сотрудничая в пятитомной философской энциклопедии (1960-1970), в которой ему принадлежат 100 статей, иные из которых представляют большие глубокие исследования. Выпустил он (тоже впервые в русской науке) "Античную музыкальную эстетику" (1960-1961), не говоря уже о серьезных и объективных статьях, посвященных Рихарду Вагнеру, о котором не принято было говорить положительно (1968 1978).

В 1966 году в серии "Философское наследие" готовился "Платон", издательство устроило совещание по поводу вступительной статьи, написанной Лосевым. Редактор требовал от автора критики "ошибок Платона". "Каких ошибок?" - "Но ведь Платон был идеалист!" Слепой старец ответил: "Ну и что? Умный идеализм ближе к умному материализму, чем глупый материализм, вы знаете, кто это сказал?"

Ссылка на авторитеты порой помогала. В книге о символе Лосев процитировал даже одиозного Митина. Многие удивлялись, но поддержка влиятельного академика была обеспечена. "Я - не великомученик, а боец, мне подавай победу, а не посмертное почитание", - сказал он однажды. И выходил победителем в трудных ситуациях.

В Союз писателей его приняли накануне 90-летия. Вскоре присудили Государственную премию - за многотомную "Историю античной эстетики".

Почему Лосев обратился к античности? Не только потому, что окружающая действительность бездуховна и безнравственна и нам следует вернуться к тому, с чего начинала мировая культура. Нет, Лосев как раз выступал против некритического отношения к древности (как в книге "Эстетика Возрождения" против излишних восторгов по поводу ренессансного рационализма).

Античность - "детство человечества", ее культура слишком телесна, ее мифология примитивна, "относительна". Абсолютная мифология пришла с христианством, на родной земле, в родной культуре искал и находил Лосев свои идеалы. Именно поэтому в конце своей жизни он снова обратился к творчеству Соловьева.

В 1983 году вышла книга "Знак Символ. Миф". Но еще раньше, в 1976-м, появилась книга "Проблема символа и реалистического искусства". Именно Лосев впервые за советское время заговорил о символе, о предмете, долгие годы закрытом для исследователей и читателей, и заговорил положительно, вопреки ленинской критике. Впервые поднял Алексей Федорович и ряд наболевших вопросов, связанных с эпохой Возрождения. Лосев представил обратную сторону так называемых титанов Ренессанса с их вседозволенностью и абсолютизацией человеческой личности. "Эстетика Возрождения" (1978) оказалась, как всегда у Лосева, больше, чем эстетика. Это выразительный лик культуры целой эпохи.

Вернулся Лосев и к русской философии, о которой он писал в давние времена. Он подготовил большую книгу об учителе своей юности, Вл. Соловьеве, напечатав ее сокращенную редакцию под названием "Вл. Соловьев" (1983). Это вызвало невероятные гонения и на книгу (первую при советской власти о русском философе), и на ее автора. Книгу пытались уничтожить, а потом отправили на окраины страны. Рукописи Лосева в разных издательствах были задержаны на основе приказа председателя Комиздата Б. Н. Пастухова. Полностью книга "Вл. Соловьев и его время" появилась в печати уже в 1990 году.

Лосев всегда отмечал синтетический характер своего мировоззрения "В моем мировоззрении синтезируется античный космос с его конечным пространством и - Эйнштейн, схоластика и неокантианство, монастырь и брак, утончение западного субъективизма с его математической и музыкальной стихией и восточный паламитский онтологизм и т. д. и т. п."

Лосев скончался 24 мая 1988 года в день памяти славянских просветителей св. Кирилла и Мефодия, покровителей Лосева с детских лет (в гимназии домовый храм был посвящен этим святым). Последняя его работа - "Слово о Кирилле и Мефодии - Реальность общего".

Лосев мог с полным правом писать в "Истории эстетических учений", что он не чувствует себя "ни идеалистом, ни материалистом, ни платоником, ни кантианцем, ни гуссерлианцем, ни рационалистом, ни мистиком, ни голым диалектиком, ни метафизиком". "Если уж обязательно нужен какой-то ярлык и вывеска, то я, - заключает он, - к сожалению, могу сказать только одно: я - Лосев".

* * *
Вы читали биографию философа, факты его жизни и основные идеи его философии. Эту биографическую статью можно использовать, как доклад (реферат, сочинение или конспект)
Если вас интересуют биографии и учения других (русских и зарубежных) философов, то читайте (содержание слева) и вы найдёте жизнеописание любого великого философа (мыслителя, мудреца).
В основном, наш сайт (блог, сборник текстов) посвящён философу Фридриху Ницше (его идеям, произведениям и жизни) но в философии всё связано и нельзя понять одного философа, совсем не читая других...
В XX веке среди философских учений можно выделить - экзистенциализм - Хайдеггер, Ясперс, Сартр...
Первый известный на Западе русский философ - Владимир Соловьев. Лев Шестов был близок к экзистенциализму. Наиболее читаемый на Западе из русских философов - Николай Бердяев.
Спасибо за чтение!
......................................
Copyright: