Панэпистемия - новая единая наука ерон не был удовлетворен существовавшими в его время философскими системами и теоретическим естествознанием, занимавшимися рассмотрением основных космологических и философских проблем. Он считал, что естествознание увязло в

2.4. Михаил Андреевич Тулов (1814–1882). Опосредованность мысли языком и влияние логического мышления на язык. Язык – орган умственного развития человека Вклад М. А. Тулова в языкознание определяется фрагментарно, всего несколькими штрихами в связи с проблемой

Универсальный (Universel) Имеющий значение для всей вселенной или большей части данного множества. Именно в последнем смысле универсальны права человека – не потому, что их признает вселенная (с какой стати вселенной проявлять гуманизм?), а потому, что в качестве прав они

Упражнение 16: Единая теория поля в жизни Для начала запишите любые недавние проблемы, которые вас беспокоят. Кроме того, пожалуйста, отметьте «большие» вопросы, о которых вы хотите подумать в данный момент. После того, как вы запишете свои вопросы, «просканируйте» свое

ЯЗЫК СИМВОЛОВ – ЯЗЫК ВЕЧНОСТИ МАЛО СКАЗАТЬ, ЧТО МЫ ЖИВЕМ В МИРЕ СИМВОЛОВ, – МИР СИМВОЛОВ ЖИВЕТ В НАСДалеко не всегда бывает возможно выразить словами все то, что мы чувствуем и понимаем. Есть вещи, состояния, события, суть которых невозможно разложить по полочкам,

«Математическая фраза» строится, казалось бы, по правилам обычной речевой фразы, но при этом каждый математический символ, будь то обозначение объекта (напр., буква), знак операции (напр., знак интеграла) или знак отношения между объектами (напр., знак равенства) сопряжен со строго определенным понятием. Это понятие может входить в состав более сложных, таких, как функция, множество, матрица, а те, в свою очередь, вводятся в еще более сложные построения.
Научная терминология развивается вместе с наукой. Латинский язык долгое время считался международным языком науки. До XII-XIII вв. он оставался единственным языком научной мысли. Этимологический анализ научных понятий, как правило, сводится к их переводу на латынь. В XVII в. возникает идея создания универсального языка, искусственно построенного и предназначенного для исправления недостатков существующего языка.
Сопоставляя статистические характеристики самых разных текстов, можно разглядеть за внешней оболочкой некий каркас, общий для всех языков. На основе этого открылась возможность конструировать искусственные грамматические структуры (пример - «порождающая грамматика» Н. Хом- ского), создавать «слова» и «фразы» и строить из них абстрактные языковые модели - формальные построения, лишенные конкретного смысла, но в точности воспроизводящие структуру реальных текстов.
К. И. Заболотских
ЯЗЫЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ РЕВОЛЮЦИИ В НАУКЕ 1543-1687 гг. Началом научной революции обычно считают 1543 г., когда появилась работа Николая Коперника «Об обращениях небесных сфер», а концом - выход в свет в 1687 г. сочинения сэра Исаака Ньютона «Математические начала натуральной философии». Главные творцы этой революции - Коперник, Тихо Браге, Кеплер, Галилей, Ф. Бэкон, Декарт, Ньютон.
Мировоззренческое содержание новой науки с огромными трудностями рождалось в горниле противоречивого взаимоотражения принципов христианской философии, разнообразных неоязыческих учений и идеи систематического эксперимента. Между учеными того времени существовали серьезные разногласия в оценке христианских и языческих источников, из которых должна вырасти новая европейская наука. Одни из них заступались за христианство и резко осуждали магию, алхимию и астрологию. Другие, напротив, высоко ценили оккультные знания. Например, Бэкон критиковал магию Парацельса, а Коперник для подкрепления своего гелиоцентризма ссылался на авторитет таких язычников, как Платон и Гермес Трисмегист. Многие современные науковеды считают, что неоязычество - в формах неоплатонизма, герметизма, астрологии, магии, оккультизма - было одним из важнейших идейных источников классической науки. У любой фундаментальной отрасли научного знания (в особенности у астрономии, физики и химии) был и по сей день остается свой теневой двойник в сфере оккультных наук.
Творцы научной революции часто ссылались в своих трудах, напр., на учение герметизма, весьма популярное в эпоху Возрождения. Часть идей, сомнительное авторство которых приписывается Гермесу Трисмеги- сту, содержится в латинской версии «Corpus Hermeticum». В герметизме Бог представлен в образах мистического света и корня всех вещей. Бог есть Монада и Единое - начало бестелесное, трансцендентное и бесконечное. С одной стороны, Бог толкуется апофа- тически: Он не имеет «ни формы, ни фигуры», «лишен сущности» и поэтому, безусловно, невыразим. С другой стороны, Бог есть катафатически трактуемая первопричина мира, Благо и Отец всему; следовательно, Бог есть и то, что невидимо, и то, что более всего видимо. Между Богом и миром помещается нисходящая ступенчатая иерархия. Вслед за Богом как высшим Светом (Разумом) следует Его «первородный сын - Логос.
Высший Бог порождает также Разумного Демиурга, субстанциально равного Логосу. Логос и Разумный Демиург творят космос. Ниже в иерархии стоит Антропос, т. е. человек бестелесный, сотворенный высшим Богом по «образу Бога». Иерархию замыкает Интеллект, который дается человеку земному (человеческий ум есть как бы «Бог в человеке»). Коль скоро Разум представляет собой часть Бога, то познавать самого себя - значит познавать Бога.
Коперниканская революция в астрономии методологически основывалась на древнем культе Солнца и на соответствующих идеях герметизма, философии Платона и неоплатоников. Как известно, Платон сравнивал Бога с совершенным геометром и верил, что Вселенная чрезвычайно проста в геометрическом отношении. Познать мир - значит выявить простую и рациональную упорядоченность всех находящихся в нем вещей. По учению неоплатоников, в небесных сферах запечатлены неизменные симметрии, заданные Богом сотворенному миру, а Солнце символизирует божественность мироздания и мистический центр космоса. Математические свойства суть истинные и постоянные характеристики вещей. Сориентированный своими учителями на мистическую метафизику неплатоников, в том числе на труды Прокла, Коперник разглядел в математике магический ключ к познанию Вселенной. Он стал исповедовать античные гелиоцентрические воззрения, подчинил им свои многочисленные расчеты и наблюдения и с позиций солярного культа подверг критике библейский геоцентризм и учение Птолемея. Под влиянием этого язычества (считавшегося полностью преодоленным в культуре средневековой Европы) Коперник построил новую - диссидентскую - астрономическую картину мира, в которой Вселенная хотя и оставалась конечной и замкнутой, но все же стала значительно шире, чем мир Птолемея.
Иоганн Кеплер, как и Коперник, вывел свою метафизику Солнца из языческого неоплатонизма. Согласно Кеплеру Солнце обладает «двигательным интеллектом» и является причиной всех физических явлений. Оно собирает и располагает все вещи вокруг себя. С увеличением расстояния между какой-нибудь планетой и Солнцем его влияние на нее становится более слабым. Движение планет по эллипсам обусловлено двигательной душой Солнца. Его душа имеет характер магнетизма. Планеты следуют по своим орбитам, подталкиваемые лучами Солнца как двигательной душой. Орбиты планет имеют форму эллипса, поэтому лучи, падающие на планету, находящуюся на двойном удалении от Солнца, вдвое слабее. Скорость движения планеты вдвое меньше по сравнению с орбитальной скоростью, которую планета имела бы, находясь ближе к Солнцу.
Галилео Галилей, вслед за Коперником и Кеплером, мыслил Вселенную в духе неоплатонизма и преклонялся перед геометрией. Для него Вселенная - это огромная Книга, сочиненная Богом на особом языке, весьма напоминающем язык математики. Сущности природных явлений поддаются адекватному выражению только через математические символы, а умозрительную наглядность математическим умозаключениям придают геометрические образы. Книгу Природы дополняет Книга Откровения (Библия), написанная на общезначимом языке. Эти книги не могут противоречить друг другу, поскольку их написал один и тот же Автор. Большинство людей пока не умеют правильно согласовывать эти божественные тексты между собой. Мир постоянно открыт перед нашими глазами, но, чтобы его познать, надо научиться понимать язык, условные знаки Книги Природы. Ее буквы - это треугольники, квадраты, круги и другие геометрические фигуры. Без них не поймешь ни слова в тексте природы и будешь тщетно блуждать по миру, как в темном лабиринте. Разговаривая с природой с помощью наблюдений и экспериментов, надо фиксировать ее ответы в формах кривых линий, кругов, треугольников, т. е. на языке геометрии, а не на языке, каким выражают общепринятые мнения.
В Исааке Ньютоне слились в единое гармоническое целое богослов, алхимик и ученый. (Правда, богословские труды Ньютона по своему объему превышают количество страниц его естественно-научных текстов.) На формирование его научного мировоззрения серьезное влияние оказала алхимическая идея активных начал, и в первую очередь «идея центрального огня». Ньютон верил, что первая и самая древняя религия - индоевропейский культ богини Весты - была самой рациональной и самой истинной. Система мира в ней символизировалась эмблемой святилища с огнем в сердцевине. В срединной части храма Весты постоянно поддерживался огонь. Образ этого храма стал для Ньютона символом универсума с центральным светилом - Солнцем. По мнению Ньютона, эта исходная религия была искажена в ходе истории, и народы мира предпочли геоцентрическую систему мира. Моисей попытался возродить изначальный культ и установил в скинии огонь. Однако спустя некоторое время «народ Израиля» вернулся к поклонению идолам. Тогда миру был ниспослан Иисус Христос дабы вернуть народы к их исконной вере.
Революция в естествознании коснулась химии и медицины. Искусство врачевания всегда было прямо или косвенно связано с магией и колдовством. Серьезное влияние на развитие медицинской науки оказало учение Парацельса. Свою преподавательскую деятельность врач Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (Парацельс, 1493-1541) начал с того, что сжег книги самых крупных авторитетов - Галена и Авиценны, за что его прозвали «Лютером в химии». Синтезируя элементы теологии, философии, астрологии и алхимии, Парацельс создал ятрохимию, т. е. врачебную химию, которая в дальнейшем доказала свою широкую практическую применимость. Например, опираясь на ассоциации железа с красной планетой и Марсом (бог войны весь в крови и железе), ятрохи- мики успешно исцеляли больных анемией солями железа. Правильность подобного лечения сегодня подтверждена и обоснована научной медициной. Парацельс отверг теорию Галена о том, что причиной болезней является дисбаланс в человеке четырех основных «жидкостей», и выдвинул гипотезу, согласно которой основную роль в нашем теле играют сера, ртуть и соль. Болезни возникают из-за нарушения равновесия между этими химическими элементами, и здоровье следует восстанавливать минеральными медикаментами, а не с помощью петушиных гребешков и подобных им органических лекарств.
Основываясь в целом на магии, Парацельс вместе с тем вооружил научную медицину идеей о человеческом теле как о химической системе и развернул свою новаторскую мысль в эффективную исследовательскую программу. Еще одна плодотворная идея Парацельса заключалась в том, что любая болезнь специфична, и против нее действенны только специальные лекарства, а универсального снадобья, вопреки традиционному убеждению, не существует. Всякая болезнь специфична, доказывал Парацельс, поскольку Бог создал ex nihilo многообразие семян вещей, внедрил в каждый зародыш силу саморазвития жизненного начала («архео»), а также определил для всех тварей их особые функции и границы свободы. Следовательно, любая вещь развивается «в то, что она уже есть сама по себе».
Подытожим те изменения, которые внесла первая научная революция в прежнюю, средневековую, картину мира. Вопреки традиционной космологии Аристотеля - Птолемея центром мира видится не Земля, а Солнце. Все вещи находятся в безусловной зависимости от Солнца и имеют огненную природу. (Не потому ли наука об огне и тепле, т. е. термодинамика, вкупе с ее принципами сохранения энергии и возрастания энтропии, стала фундаментом физики?) Вселенная объявлена бесконечной в пространстве и вечной во времени, в связи с чем обострилась проблема: «где мыслить место пребывания Бога?» Картина круговращения планет заменяется представлением об их перемещении по эллиптическим орбитам. Было показано, что природа Луны схожа с природой Земли, и поэтому нет смысла различать земную и небесную механику. Возникло противоречащее Библии допущение, что земное человечество не является вершиной мироздания и что, возможно, существует множество населенных планет, подобных Земле.
В результате научной революции сама научная деятельность перестала быть вотчиной элиты созерцателей, а превратилась в доступное любому образованному человеку рутинное экспериментирование с какими угодно материальными предметами. Благодаря развившемуся методу систематического эксперимента естествознание обрело независимость от христианской церкви и схоластической философии. Его почти перестают интересовать сущности (субстанция) вещей, предпочтение отдается функциональному объяснению предметов. Наука укрепляла свою автономию при помощи академий, лабораторий и международной кооперации. Тем самым революционная наука вошла в конфронтацию с господствующей в обществе христианско-церковной идеологией.
В конце концов оккультизм и его ближайшие «родственники» были практически изгнаны из естествознания, чему немало способствовала христианская церковь. Однако в естественных науках до сих пор остаются паранаучные ответвления, подпитывающи- еся из мистических, магических и герметических источников. В наши дни паранаука вновь набирает силу, пытается выйти из тени и конкурировать с «нормальной» наукой. В эпоху первой научной революции обе эти ветви науки находились в синкретическом единстве, затем они отделились друг от друга. По закону отрицания отрицания они, вероятно, вновь сомкнутся, и тогда надо ожидать новой научной революции. Явным признаком нынешней революции в естествознании служит усиливающаяся идеологическая борьба между физиками-ортодоксами и адептами модной гипотезы о торсионном поле. Считается, что это поле виртуально образуется вращением элементарных частиц и является самым фундаментальным. Его наделяют таинственной способностью порождать все известные типы физических взаимодействий. Свое открытие единого торсионного поля физики-революционеры истолковывают как обнаружение того самого божественного вселенского разума, который всегда так упорно ищут оккультисты.
Д. В. Пивоваров

Естественный язык - основное и исторические первичное средство общения между людьми. Это национальный язык, с помощью которого общаются люди данного народа. Достоинства и преимущества естественного языка сделали его оптимальный и универсальным средством передачи и хранения необходимой для социальных коллективов информации, пригодным для всех видов человеческой деятельности: искусства, повседневной жизни, политики и др. Гибкость, пластичность, образность и многозначность, чувствительность к социальным изменениям предопределяют эффективность естественного языка как средства общения, однако эти же свойства затрудняют его использование в науке. В частности, для естественного языка характерны следующие виды многозначности:

• а) полисемия - наличие у слова двух и более разных, но близких между собой значений, которые могут уточняться в контексте. Так, слово "дом" означает и здание, и семью, и родину; слово "земля" имеет 11 значений и т.д.;
• б) омонимия - тождественность по звучанию или написанию различных по значению слов. Например, слово "коса" означает и сельскохозяйственное орудие, и вид прически, и узкую полосу суши, выдающуюся в море.

В науке подобная многозначность может стать источником ошибок, заблуждений и даже ложных умозаключений, следовательно, она должна быть устранена.

Кроме того, естественный язык громоздкий.

Пример

Представим себе словесное описание выражения разности кубов, не прибегая к символическому языку алгебры, введенному Виетом: "разность кубов двух чисел равна произведению двух членов, из которых один есть разность этих чисел, а другой - многочлен, представляющий собой сумму квадрата первого числа, произведения первого на второе и квадрата второго числа". До введения химической номенклатуры Дальтоном и Берцелиусом простая химическая реакция (СаС03 = СаО + С02) могла быть записана на естественном языке следующим образом: "Химическое соединение, состоящее из одного атома кальция, одного атома углерода и трех атомов кислорода (известняк, мел, мрамор), распадается на окись кальция, состоящую из одного атома кальция и одного атома углерода, и углекислый газ, состоящий из одного атома углерода и двух атомов кислорода".

Из примеров видно, что хотя выражения естественного языка вполне понятны, его грамматическая форма весьма громоздка и не всегда отображает логическую структуру мысли, отражаемых предметов и процессов.

Впервые идея о том, что для более адекватного и точного выражения в языке мыслительного содержания необходимо создать специальные языковые знаковые средства, возникла в древнегреческой философии. Платон был первым греческим мыслителем, который встал на путь математизации знания (продолжающейся и сегодня). Учеников платоновской Академии встречала надпись: "Не знающим геометрии вход воспрещен". Важный шаг к созданию специализированного языка сделал Аристотель, который вместо конкретных терминов субъектов и предикатов в суждениях ввел буквы и с их помощью выразил силлогизмы как формы логически необходимых выводов. Теперь внешняя форма высказывания, закрепленная в виде одних и тех же знаков, расположенных одним и тем же способом, точно и адекватно отражала содержание и последовательность логических связей. Однако Аристотель ограничился лишь анализом субъективно-предикатной формы суждений, а ни один живой язык не укладывается в эти узкие рамки.

Другой важный шаг был сделан в математике конца XVI в. французским юристом и ученым Франсуа Виетом (1540- 1603), который одним из первых предложил изображать числа и коэффициенты уравнений и операции над ними специальными знаками (буквами и др.), отличающимися от слов и выражений обычного языка. Благодаря этому математические высказывания приобрели однозначность, четкость и обозримость, а их знаковая система стала адекватной тому содержанию, которое в ней выражается. Таким образом, по структуре знаковых последовательностей стало возможным однозначно судить о тех логико-математических отношениях, которые в них фиксируются. Нововведение Виета дало мощный толчок к дальнейшему быстрому развитию математики, став одним из условий ее последующих колоссальных успехов. Но именно в математике ясно обнаружилось, к каким опасностям ведет пренебрежительное отношение к изучению природы логических средств, с помощью которых строится теория, а также к анализу особенностей и структуры языка.

Проявившиеся в основаниях математики антиномии и парадоксы заставили математиков и логиков серьезно заняться проблемами математической логики и языка. Важным результатом стало более ясное понимание того, что математика представляет собой не только науку о количественных отношениях и всеобщих структурах, но является также и особым формализованным языком, созданным для наиболее точного и адекватного выражения этого содержания. Вот почему именно математический язык служит подходящей формой для выражения отношений, связей и законов, открываемых и устанавливаемых естествознанием и другими науками. Предполагалось, что дальнейшее уточнение языка приведет к устранению антиномий из оснований математики, однако данная проблема полностью не решена до настоящего времени. Тем не менее был предложен ряд усовершенствований, дополнительных правил и запретов, выполнение которых исключало бы парадоксы.

Одним из таких правил-запретов стало правило логических типов, предложенное Б. Расселом. Он полагал, что источником открытого им парадокса теории множеств (класс всех классов, которые не содержат себя в качестве элемента, содержит и не содержит себя в качестве элемента) является смешение в одном предложении выражений различного логического типа.

Другим усовершенствованием явилась теория семантических уровней языка. Основная ее идея заключается в том, что необходимо проводить различие между языком, на котором говорят об объектах (вещах, явлениях и пр.), и языком, на котором говорят о самом языке. Если первый назвать объектным языком, то второй будет метаязыком (Д. Гильберт). Эта теория влечет важное правило: всякое выражение, которое относится к самому себе, бессмысленно, поэтому самоприменение терминов запрещается.

Поскольку построить искусственный язык, описать значение его знаков и правил функционирования можно лишь посредством естественного языка, то последний является метаязыком по отношению к искусственному языку. И если естественные языки носят универсальный и всеобщий характер, то искусственные создаются для решения специальных задач науки и приспособлены к описанию определенных областей. Первоначально искусственные языки отличаются от обыденных лишь значением некоторых терминов, употреблением старых выражений и слов в новом, специальном значении. Далее вводятся особые правила образования сложных языковых выражений, которые отличаются от правил обычного языка, допускающих много исключений. Так, правила языка науки исключают полисемию, ибо однозначность и недвусмысленность терминов выступает важным условием точности искусственного языка. Наконец, когда возникает новое содержание науки, создается необходимость в новых терминах, особых символах и знаках, его отражающих, чтобы исключить нежелательные ассоциации, неизбежные при употреблении даже уточненных слов обыденного языка.

Современная тенденция к достижению еще более значительной точности языка приводит к созданию специальных формализованных языков, которые характеризуются введением знаков, образующих их алфавит, отличаются компактностью и обозримостью. В этих языках четко и явно сформулированы (на метаязыке) правила построения имен и осмысленных выражений, правила преобразования одних выражений (предложений, формул и т.п.) в другие. Без такой формализации немыслимо применение компьютерной техники и осуществление сложных вычислительных операций.

Читаем классиков. Хулио Кортасар

"Я разрабатываю изобор, - сообщил Лонштейгн, разлив предварительно вино в стаканы натуральной величины. - Твоя хорошая черта то, что ты один из всей этой шайки не возмущаешься моими неофонемами, посему я хочу тебе объяснить изобор, авось на минуту забуду об этих поганых броненосцах - слышишь, как они хрюкают? Исходная точка для меня - фортран.

• - Ага, - сказал мой друг, настроившись оправдать высказанное о нем лестное мнение.
• - Ладно, никто не требует, чтобы ты его знал... Фортран - это термин, обозначающий язык символов в программировании. Иначе говоря, фортран - составное слово из формула транспозиции, и изобрел это не я, но я считаю, что это изящный оборот, и почему вместо "изящный оборот" не говорить "изобор"? Тут будет экономия фонем, то есть экофон - ты меня понимаешь? Во всяком случае, экофон должен бы стать одной из основ фортрана. Подобным синтезирующим методом, то есть синметом, мы быстро и экономно продвигаемся к логической организации любой программы, то есть к лоорпро. На этом вот листочке записан всеобъемлющий мнемонический стишок, я его придумал для

запоминания неофонем:

Стремись синметом к экофону,

Чтобы всегда фортран царил,

В любой беседе, коль желаешь,

Чтоб лоопро научным был.

• - Похоже на какую-то из хитанафор, о которых говорил Альфонсо Рейес , - решился заметить мой друг, к явной досаде Лонштейна.
• - Ну вот, ты тоже отказываешься понять мой порыв ввысь, к символическому языку, применимому по ту или по эту сторону науки, например, фортран поэзии или эротики, всего того, что уже стало редкими чистыми зернами в куче вонючих словечек планетарного супермаркета. Такие вещи не изобретаются систематически, но, если сделать усилие, если каждый человек время от времени придумает какой-нибудь изобор, обязательно возникнет и экофон, и алоорпро.
• - Вероятно, лоорпро? - поправил мой друг.
• - Нет, старик, за пределами науки это будет алоорпро, то есть алогическая организация любой программы, - улавливаешь различие?"

• Мексиканский поэт, филолог, лингвист.
• Кортасар X. Книга Мануэля: роман / пер с исп. Е. Лысенко. СПб. : Азбука; Амфора, 1998. С. 195-196.

ЯЗЫК НАУКИ - особые языковые системы, посредством которых исследователи организуют производимые ими знания и транслируют получаемую информацию в профессиональной среде. При этом языковые средства, используемые специалистами, не являются какой-то внешней формой, в которой просто выражается содержание человеческих представлений о сторонах и свойствах изучаемых объектов и явлений внешнего мира. Напротив, сама структура и тип языковых выражений, применяемых в различных областях научного исследования, существенным образом определяет не только характер производимых знаний, но и направленность поисковой деятельности, результатом которой данные знания оказываются. Становление науки в качестве специализированного вида познавательной деятельности было одновременно и процессом оформления профессионального Я. н. Исходным источником средств, с помощью которых этот процесс осуществлялся, был естественный язык повседневного межчеловеческого общения. Однако, заимствуя из него какие-то слова и выражения, ученые существенным образом изменяли их семантику, в соответствии с контекстом решаемых исследовательских задач. Подобное изменение всегда обусловлено различием уровней, на которых происходит отображение действительности в сознании людей. Если повседневная практика человеческого взаимодействия с окружающим миром базируется на чувственных восприятиях таких фрагментов реальности, которые даны человеку в локальных условиях «здесь и сейчас бытия» и потому представлены в сфере психической реальности в виде множества наглядных образов предметов и явлений, то научное знание строится с помощью понятийных структур, абстрактных по своей природе. Поэтому оно способно выходить за пределы узких границ сиюминутности. Категориально-понятийные структуры, посредством которых реализуется абстрактное мышление, позволяют создавать универсальные способы описания и объяснения действительности, отображающие не отдельные конкретные ситуации человеческого взаимодействия с окружающим миром, а некие устойчивые, инвариантные схемы, представляющие множество частных случаев, реализующихся в разнообразных условиях общечеловеческой практики, в обобщенном виде. Объекты, которыми оперирует при этом исследователь, существуют не в самой предметной действительности, а лишь в определенном дисциплинарном (или междисциплинарном) языке. Это так называемые «конструкты», или «идеальные объекты». Их описание и различные интеллектуальные операции над ними, осуществляемые исследователями, могут быть оформлены в виде фрагментов естественного языка, связанного с какими-то структурами языков искусственных; а могут и целиком выражаться с помощью формализованных языков. Математические и дисциплинарные символы (напр., знаки, используемые в химии или астрономии), графики и чертежи - все это средства, с помощью которых построены различные типы языка, составляющие в своей совокупности общенаучный язык. Его элементарными формами являются специальные термины, в которых выражены теоретические представления о наиболее фундаментальных связях и отношениях свойств и явлений физической реальности. Термины могут быть как узкоспециальными, так и общенаучными. Но простой их набор еще не является языком, поскольку содержание человеческих знаний раскрывается лишь в организованных языковых структурах, связывающих термины между собой таким образом, что их отношения оказываются отображением отношений предметов и явлений изучаемой объективной действительности. Я. н. используется для конструирования всей системы человеческих знаний об окружающей действительности (в этом проявляется его «методологическая» функция), а также служит средством общения специалистов (коммуникативная функция). Информация, представленная в языковой форме, обладает объективным характером и потому, даже становясь содержанием индивидуального сознания, служит интерсубъективным основанием профессиональной деятельности ученых, обеспечивая возможность их взаимопонимания и взаимодействия. Для этого Я. н. должен быть выстроен таким образом, чтобы разные специалисты, работающие над одной и той же проблемой, могли воспринимать и интерпретировать передаваемые ими друг другу сведения однозначно. Этим обусловлено постоянное стремление ученых к максимально возможной точности и четкой логической определенности тех форм, посредством которых представлены получаемые ими данные. Чем меньше содержательной неопределенности заключают в себе формы научного языка, тем более эффективно их применение в познавательной сфере. Данная особенность является существенной чертой Я. н., отличающая его от естественных средств межчеловеческого общения или от языков искусства, где информационная неоднозначность оказывается как раз их достоинством. В этом смысле область гуманитарного познания является своего рода «промежуточным звеном» между ненаучными формами выражения знаний о мире и теми нормами и стандартами, на которые ориентировано естествознание. Необходимость как можно более явно представлять производимые учеными знания о мире обусловливает широкое распространение в научном познании различного рода искусственных языков и применение средств логического анализа, позволяющего целенаправленно контролировать процессы построения и использования различных языковых структур, используемых в практике научного исследования. В отличие от естественных языков, посредством которых осуществляется повседневное общение людей, введение формализованных Я. н. регулируется определенными правилами, обеспечивающими требуемую однозначность их применения. Прежде всего, явным образом задается алфавит данного языка, т.е. перечисляются все знаки, входящие в его структуру. Затем формулируются правила построения всевозможных выражений из исходных знаков. После этого задаются правила перехода от одних знаковых конструкций к др. (правила вывода) и семантические правила, связанные с содержательной интерпретацией получаемых выражений. Построенный таким образом язык обеспечивает возможность взаимопонимания ученых в большей степени, нежели языки естественные. В связи с этим неоднократно предпринимались попытки создать для нужд исключительно научного сообщества такую языковую систему, в которой все значения базовых терминов и способы конструирования из них множества выражений были бы фиксированы раз и навсегда (достаточно вспомнить хотя бы идеи Г. Лейбница относительно возможности решения такой задачи). На первом этапе становления науки своеобразным прообразом подобной системы была латынь. Называемая «мертвым языком», не подверженным стихийным изменениям, латынь долгое время играла роль интернационального средства общения ученых разных стран. Наряду с этим определенные надежды связывались с математическими средствами, в которых многие ученые видели эталон структурной организованности. Безуспешность таких попыток заставила ученых осознать принципиальную неоднородность Я. н., наличие в нем множества различных уровней, не сводимых к какому-то одному абсолютным образом. Тот факт, что познавательная деятельность осуществляется одновременно, как минимум, на двух различных уровнях - эмпирическом и теоретическом, - заставил различных специалистов задаться вопросом о характере соотношения этих уровней и языков, посредством которых представлено получаемое в их рамках знание. Напр., представители такого влиятельного направления в философии науки 20 столетия, как логический эмпиризм, долгое время надеялись использовать в качестве базисного исключительно язык эмпирического уровня. Исходя из убеждения в том, что единственным источником всех человеческих знаний о мире может быть только непосредственное взаимодействие исследователя с изучаемыми им объектами, они рассчитывали создать методы, позволяющие свести содержание теоретического знания к так называемым «протокольным высказываниям», фиксирующим конкретные эмпирические ситуации. С этой точки зрения значение терминов, составляющих структуру теоретического языка, должно было определяться их связью с «терминами наблюдения». В случае решения этой задачи удалось бы создать особый «нейтральный» язык, используя который можно было бы однозначно определять, какая из конкурирующих теоретических систем должна быть отброшена. В конце концов, однако, исследователи вынуждены были признать, что терминов, не связанных с какими-либо теоретическими предпосылками, просто не существует, и потому программа логического эмпиризма была признана нереализуемой в том виде, в каком она первоначально выдвигалась. Сегодня ясно, что Я. н. представляет собой сложную иерархизированную систему, различные уровни которой могут эффективно применяться в различных познавательных контекстах. С.С. Гусев

Становление и развитие языка науки в своих истоках и предпосылках неотделимо от целеполагающего характера человеческой деятельности, социального общения, знаковых форм фиксации целей и средств социальной практики.
Языковые знаки служат средством опосредования и обособления духовно-познавательной деятельности, превращаясь в самостоятельный инструмент теоретической деятельности. Развиваясь как средство общения и как средство познания, естественный язык фиксирует существенные связи и свойства предметов. По мере возрастания роли знания в практическом целеполагании возникает и развивается противоречие между коммуникативной и познавательной функциями естественного языка – между универсальностью, общезначимостью употребления слов и высказываний и необходимостью точно передавать своеобразие, уникальность познаваемых объектов. Разрешение этого противоречия ведет к непосредственному появлению языка науки, первоначально в виде графических языков.
Графические языки, в свою очередь, служат материалом для создания искусственных научных языков, открывая возможность для сохранения накопленного опыта, в наглядной форме представляя и передавая его.
Языкам науки свойственно стремление к четкому определению значения используемых знаков и символов, правил объяснения и описания; они предписывают мышлению жестко заданную систему логических операций на основании специальной теории.
Ученые нуждаются в особом языке, который позволяет быть универсальным инструментом научной деятельности, точно представлять информацию о познаваемой предметной области и перерабатывать ее. Естественный язык, по мере усложнения и дифференциации человеческой деятельности, выделяет из себя специализированные языки, одним из которых и является язык науки, ориентированный на процесс познания.
Уже в естественном языке происходит первичная категоризация и интерпретация явлений, процессов, свойств и отношений, диктуемая жизненными потребностями и выступающая первым шагом в познании мира.
Язык науки связан с обыденным, повседневным языком и генетически, возникая в его недрах, и актуально – новые научные идеи чаще всего формулируются в повседневных языковых формах, уже потом, в составе научной теории, обретая строгое выражение.
Вместе с тем, необходимо помнить о противоречивом характере взаимосвязи естественного и научных языков, служащем предпосылкой развития научного познания, умножения его эвристических возможностей. Наряду со стремлением преодолевать «мешающие» науке свойства «живого» языка, в науке активно используются те или иные его стилистические формы и приемы – в процедурах объяснения, обоснования новых терминов. Особую, самостоятельную роль играют метафоры, причем не только в социально-гуманитарном знании, но и в естествознании, математике. Без метафорического контекста, введения порой парадоксально звучащих терминов-метафор невозможно сформулировать научную проблему, получить новое знание и включить его в уже существующие теории, обеспечить интерпретацию и понимание научных открытий.
Формирование научного языка неразрывно связано со становлением терминологических систем, являющихся разновидностью национального литературного языка. Научный язык стремится к максимально жесткой связи между знаком и значением, четкости употребления понятий, обоснования их следования и выводимости друг из друга, строгой определенности правил объяснения и описания.
Естественный язык является универсальным средством хранения и трансляции информации, мышления и коммуникации, используемым в любом виде человеческой деятельности – благодаря своему богатству значений, метафор, сравнений, явных и неявных смыслов, разнообразных средств иносказания. Но гибкость и полисемантичность естественного языка создают существенные трудности для научного познания – многозначность присуща даже служебным словам. Так, у слова «есть» выделяют пять значений – 1) существования, 2) принадлежности к классу, 3) тождества, 4) равенства, 5) принадлежности свойства предмету.
Также неоднозначна и сложна грамматика естественного языка; она содержит множество исключений из правил, причем правил разнообразных, идиом, развернутых словесных конструкций. Сложность и многообразие языка науки обусловливают и различные подходы к исследованию этого феномена.
В гносеологическом анализе язык науки предстает как способ объективации мыслительного процесса, детерминированного природой познаваемых объектов, характером их связей и отношений, интересующих исследователя.
В методологическом аспекте язык науки выступает как разновидность языка вообще, средство социальной коммуникации, фиксации, хранения и передачи научных знаний.
В лингвистическом подходе язык науки рассматривается как стилевая разновидность литературного языка. Семиотические концепции анализируют язык науки как знаковую систему, в рамках которой приобретается, хранится, преобразуется и транслируется информация в научном сообществе. Семиотический подход распадается на два аспекта: семантический и синтаксический. Семантически язык науки определяется как единство понятийного аппарата научной теории и средств ее доказательства. В синтаксической трактовке на первый план выходят принципы развертывания из исходных знаков научных теорий, под языком понимается структура, система отношений, регулируемых определенными правилами.
Каждый из этих подходов правомерен и плодотворен, отражая определенную сторону или состояние языка науки. В то же время можно говорить и об определенных издержках каждого из них, искажениях в представлении целостного объемного феномена.
Так, в гносеологическом аспекте акцент делается на отношении языка к мышлению и действительности. Но не определяется место языка науки в языковой картине мира, его отношение к естественному языку. «Лингвистический подход, – указывает Н.В. Блаже­вич, – хотя и позволяет выявить тенденцию научного языка к использованию терминов, однако не охватывает всех его изменений в частности, образование символических систем как компонентов современных научных языков, их структур и элементов».
В синтаксическом аспекте язык науки лишается гносеологического качества – быть средством выражения, представления, хранения и передачи научных знаний.
Системно-целостная природа языка науки требует учета как внутринаучной организации и движения научного знания, так и социокультурного контекста его функционирования и развития, взаимосвязей с естественным языком и языком культуры в целом.
Понимание природы языка науки опирается на его антиномичность – противоречие между универсальностью, точностью и строгостью, с одной стороны, и пластичностью, гибкостью, индивидуальностью – с другой. По-другому, это противоречие между функциональным и структурным бытием языка науки.
Поскольку и корнями язык науки уходит в естественный язык, и актуально тесно с ним взаимодействует, то и функционально подобен обыденному языку, выполняя коммуникативную и когнитивную функции.
Разумеется, прежде всего, язык науки обладает функциональной направленностью на научно-познавательную деятельность. Когнитивная функция, в свою очередь, дифференцируется на ряд относительно самостоятельных частных функций в зависимости от особенностей интеллектуальных операций, производимых учеными:
- номинативная функция – указание, выделение и обозначение (именование) предметов исследования в познавательной ситуации. Назвать – значит дать слово, считает Н.В. Блажевич, которым научное сообщество обязывает себя рассматривать и закреплять связь внешнего выражения и внутреннего содержания.
Номинативная функция реализуется как обычным словарем естественного языка, так и особой символикой, например геометрическими схемами, терминами. Пройдя конкурентный отбор, проверку на эвристичность, конструктивные возможности, слова обыденного языка превращаются в систему научных наименований – номенклатуру;
- цель репрезентативной функции – закрепление и демонстрация результатов научных открытий, введение их в научный оборот. В отличие от номинативного указания на объект, здесь теоретическая модель в виде знаковой структуры представляет тот же самый объект, определяя аспекты его изучения.
Обе функции, номинативная и репрезентативная, проявляются в операциях описания. Если первоначально, на ранних ступенях развития науки, широко используется обычный язык, то с усложнением науки потребности точности и адекватности описания ведут к образованию специализированного языка, возрастанию доли искусственно созданных систем обозначения. Язык науки должен отличаться четкостью употребления понятий, определенностью их связи, обоснованием их следования и выводимости друг из друга. В любом случае язык научного описания должен быть достаточным для наименования любого предмета (явления, процесса) исследуемой области. Например, В. Гейзенберг отмечал, что обыденный язык непригоден для описания атомных процессов, поскольку его понятия относятся к повседневному опыту, в котором мы никак не может наблюдать атомы. – «Для атомных процессов у нас, таким образом, нет наглядного представления. Для математического описания явлений, к счастью, такая наглядность вовсе не нужна», поскольку математическая схема (понятийный аппарат) квантовой механики, вполне согласованна с экспериментами атомной физики»;
- сигнификативная функция устанавливает логическую связь между представлением объясняемого объекта в языке и языковыми выражениями других объектов, уже принятыми в науке. Логическое развертывание научного знания (сигнификация) в языке науки аналогично объяснительной функции научной теории, предполагающей включение объясняемого объекта в структуру теории. Здесь же речь идет о создании специализированных языковых средств, имеющих значение для данной теории, обозначая ее элементы;
- эвристическая функция языка науки состоит в эффективности его знаковых форм, в способности предвидения и предсказания. Эти качества языка теории определяются строгостью теории, уровнем ее формализации и математизации. Действует эвристическая функция и через метафоризацию – включение метафоры в определенную знаковую систему науки помогает появлению новых теоретических представлений. Метафоры позволяют фиксировать порой расплывчатые образы, возникающие при исследовании новых объектов, придавать предметный характер (реифицировать) гипотетические представления.
Метафоры могут связывать разные научные дисциплины. Например, М. Борн заимствовал термин «стиль» из искусствоведения, введя в научный оборот понятие «стиль мышления» для объяснения природы принципов физического знания. Сегодня совершенно привычными стали такие метафоры, как «цветность кварков», «дрейф генов», «память машины» и т.п., реифицирующие новые концепты.
Наконец, языку науки присуща оценочная функция, неразрывно связанная с эвристической функцией. Оценка служит выражением значимости объекта познания, индивидуальности ученого, особенностей его интеллектуального стиля, эмоционально-волевых качеств. Основанием оценочной функции выступает не только субъективность исследователя, но и воздействие на язык науки экстралингвистических факторов образности и экспрессивности.
Язык науки, подобно естественному языку, состоит из словаря (лексики) и грамматики.
В словаре языка науки выделяют три относительно самостоятельных слоя:
1) нетерминологическая лексика (знаменательные и служебные слова повседневного языка) – выражает связи научных терминов, их отношения и толкование, используется для описания фактического материала;
2) общенаучная лексика (специальная терминология науки в целом, общенаучные понятия);
3) терминологическая лексика (специальные слова частнонаучных систем, категориальный аппарат конкретных наук, составляющий основную часть лексики языка науки).
Конкретизируя лингвистическую модель словаря языка науки, в слое общенаучных терминов можно выделить:
а) слой философских терминов;
б) слой логических терминов;
в) слой математических терминов;
г) слой терминов родовой области науки.
В слое специальных терминов различают: а) теоретические и б) эмпирические термины.
Основная познавательная роль, разумеется, принадлежит специальным терминам, поскольку именно они непосредственно выражают знания об объекте исследования.
Значение терминов для науки трудно переоценить. Так, по П.А. Флоренскому: «Не ищите в науке ничего кроме терминов, данных в их соотношениях: все содержание науки, как таковой, сводится именно к терминам в их связи, которые (связи) первично даются определениями терминов».
Онтологически термин является культивированным словом, аккумулирующим длительный и сложный путь познания.
В гносеологической роли термина концентрируются все когнитивные функции языка науки: номинативная, репрезентативная, сигнификативная, оценочная и эвристическая.
Онтологические и гносеологические качества термина могут быть выведены из его происхождения, этимологии. Слово «terminus», или «termen», производно в латыни от корня «ter», означающего – перешагивать, достигать цели, которая находится по ту сторону границы. Первоначально эта граница мыслилась в вещественном выражении и слово «термин» именовало пограничный столб или камень, пограничный знак вообще. Сакральный смысл, который вкладывался индоевропейскими народами в межевые знаки, свидетельствует о том, что термин трактовался как хранитель границы культуры, ее предельное значение.
Собственно философское понимание слова «термин», отмечает Н.В. Блажевич, введено Аристотелем, который называл термином логическое подлежащее и логическое сказуемое суждения, субъект и предикат суждения.
Идея границы хорошо демонстрируется кругом Эйлера, заключающим в себе все элементы множества предметов, на которых сосредоточено внимание. Круг наглядно показывает границы объема понятия, обозначенного термином, опосредованно очерчивает содержание понятия, тем самым говорит о наличии отличительных признаков у выделенного множества предметов.
В грамматике языка науки выделяют следующие группы относительно самостоятельных правил:
1. Грамматические правила естественного языка;
2. Правила общенаучных языков:
а) нормы философского языка;
б) логические правила;
в) математические правила;
г) правила родового языка.
3. Правила соотношения специальных терминов:
а) собственные правила эмпирического языка;
б) собственные правила теоретического языка.
Понятно, что грамматика естественного языка сохраняется в любом научном языке (с учетом различия между математикой, естествознанием и социально-гуманитарными дисциплинами). В любом тексте соотношение терминов подчиняется логическим правилам. При построении концептуальных структур высокого уровня, в контексте фундаментальных законов, существующей картины мира, в лексику и грамматику языка науки с необходимостью вводится философская, общенаучная, междисциплинарная терминология и правила ее построения.
В той мере, в какой концептуальная структура науки связана с исследованием количественных структур, в языке этой науки находит место совокупность математических терминов и правил.
Важнейшими функциональными и структурными характеристиками языка науки, обеспечивающими его предназначение, являются правильность, точность, строгость, адекватность, компактность, емкость, активность, алгоритмичность и эвристичность.
По мнению Н.В. Блажевича, «основным свойством языка науки следует признать правильность, ибо через данное качество могут быть определены и другие универсалии языка науки».
Правильность в толковых словарях рассматривается через соответствие – эталону, норме, алгоритму и т.п.: если действие (практическое или теоретическое) полностью изоморфно эталону, тогда оно абсолютно правильно, если между ними нет соответствия, тогда действие неправильно. Разумеется, возможен вариант и относительной правильности.
Степень правильности оценивается как качественно, так и количественно. В этой модели правильного уместно, по Н.В. Блажевичу, употребление понятия точности как меры абсолютного соответствия действия эталону (правильности).
Под адекватностью языка понимается его способность описывать любые ситуации в сфере функционирования данного научного языка (наличные или возможные) – выражения, хранения и передачи информации. Тогда точность будет характеризовать формальную правильность языка (однозначность определения терминов, создание утверждений по заранее определенным правилам), адекватность же языка – содержательную правильность.
Понятие точности применимо для характеристики как формальной, так и содержательной правильности языка науки. При этом формальную правильность точнее называть строгостью.
Разумеется, в точности не может быть отказано и естественному языку, но в реализации познавательной функции науки мы имеем дело с особой стилистикой ясности, убедительности, доказательности, аргументированности, последовательности и т.д.
Компактность предполагает строгость языка (формальную правильность) и точное выражение информации, совмещающее максимальное сохранение смыслового содержания с минимальными языковыми средствами. Емкость же соотносится с адекватностью языка (содержательной правильностью) и состоит в выражении информации точно и в максимальном объеме.
Нетрудно заметить, что между компактностью и емкостью научного языка возникает противоречие, разрешаемое оптимизацией языка науки – сокращением количества знаково-символических средств (развитием компактности), уплотнением содержания, концентрацией знания (совершенствованием емкости).
Активность языка характеризует меру его воздействия на познание и практику как определенного способа деятельности с содержанием познания. Аккумуляция в языке элементов правильности, познавательного опыта прошлых поколений ученых расширяют когнитивные возможности языка науки. Непрерывное развитие науки с необходимостью преобразуют и научные языки. Один и тот же термин начинает употребляться с различной смысловой нагрузкой, выдвигаются новые концепции, создаются новые терминосистемы.
Язык науки воздействует и на процесс, и на результаты познавательной деятельности, на становление новых теорий и обоснование их достоверности. Оптимальность воздействия языка науки оценивается категорией оперативности, или алгоритмичности – преобразования мыслительной деятельности в знаковую реальность, способы и приемы, операции познавательной деятельности.
По результативности языка в научной практике судят о его эвристичности, способности правильно выражать алгоритмы практических и познавательных действий.
Ведущей тенденцией развития современной науки является все возрастающее взаимодействие и взаимовлияние естественных, социально-гуманитарных и технических наук. В межнаучном взаимодействии растут и крепнут междисциплинарные связи в сфере фундаментальных наук, связи между группами наук в комплексных исследованиях, интеграционные процессы под эгидой обобщающей теории, философских и общенаучных методов.
Все эти виды взаимодействия с необходимостью ведут к унификации терминологических систем разных научных дисциплин. Развитие научной мысли приводит к совершенствованию существующих научных языков, их сближению и возникновению новых языковых систем, аналогично тому, как в социально-исторической практике происходит непрерывное обогащение естественного языка.
Продолжающаяся специализация научного знания, все большая его разветвленность ведут к дифференциации научной терминологии. Она протекает преимущественно стихийно, но периодически сопровождается бурным ростом новых понятий и категорий. В итоге в каждой отдельной дисциплине складывается специфическая, относительно закрытая система понятий и соответствующая ей терминосистема, освоенная достаточно узким кругом научных работников. Далеко зашедшая дифференциация терминологии препятствует обмену научными достижениями, плодотворным научным контактам даже между учеными близкородственных дисциплин.
Отсюда проблема и потребность создания понятийно-категориального аппарата, объединяющего разные научные дисциплины, терминов, обозначаемых, определяемых и употребляемых единообразно. Унификация научных языков, выработка общего, взаимоприемлемого языка способствует эффективной коммуникации между учеными. Кроме того, унифицированные языковые средства позволяют определить место и роль каждой научной дисциплины в решении комплексных научных проблем. Унификация, совершаемая через систему философских категорий, вносит существенный вклад в создание единой научной картины мира.
Но, признавая саму возможность создания унифицированного языка науки, мы должны понимать, что этот процесс должен быть органичен развитию самой науки, внутренней логике междисциплинарного синтеза. Речь не идет об отказе от сознательного воздействия, управления программой создания единого языка науки. Оборотной стороной дифференциации с необходимостью выступает интеграция научного знания, требующая согласования и упорядочивания терминологии. Возникает необходимость методологической рефлексии (философской и общенаучной) по отношению к языковым процессам в науке, унификации через создание унифицированных семиотических средств и стандартизированных понятийных систем – информационно емких понятий с определенным инвариантным содержанием.
В формировании подобного языка важнейшую роль играют общенаучные понятия, выражающие концептуальное единство современного научного знания, тем самым универсальные системные черты природы, общества и мышления. Общенаучные понятия создаются разными путями, но в любом случае они являются следствием методологической интеграции научного знания. Так, возникая в частных науках, одни понятия («модель», «структура», «функция», «информация» и т.п.), постепенно увеличивая свой объем и расширяя сферу применения, охватывают смежные науки, потом родственные и, наконец, распространяются на более широкие предметные области. Другие понятия становятся общенаучными благодаря математизации частного знания – «симметрия», «изоморфизм», «гомоморфизм», «вероятность», «инвариантность», «алгоритм» и т.п. Наконец, важнейшим источником пополнения арсенала общенаучных категорий является философия. Закономерно реализуя свою интегративно-методологическую функцию, философия распространяет понятийную сетку на частнонаучное теоретическое знание – такова судьба натурфилософских категорий («атом», «система», «элемент», «гармония») и категорий диалектики («форма» и «содержание», «сущность» и «явление», «возможность» и «действительность», и т.д.).
Унификация научного языка всегда опосредована семантическим полем конкретной научной теории, поэтому смысл даже устоявшихся общенаучных понятий может значительно меняться в зависимости от концепции ученого или от специфики научной дисциплины. Отсюда методологическое требование к любому исследователю определять смысл и содержание используемых терминов в контексте разрабатываемой концепции.
В языке социально-гуманитарных наук возрастает удельный вес неартикулированных (явно не обозначенных) традиций культуры, мировоззрения и менталитета, подразумеваемых смыслов и значений. Как отмечает Л.А. Микешина, «гуманитарное знание… …складывается не только из совокупности истинных высказываний, но и из различного рода высказываний, характеризующихся критериями справедливости, добра, красоты…»